О том, что будет в 2011 году с курсом рубля и инфляцией, как собственники и менеджеры банков воруют деньги и как этому можно противодействовать, в интервью корреспонденту "Ъ" ПЕТРУ РУШАЙЛО рассказал председатель Банка России СЕРГЕЙ ИГНАТЬЕВ.
"Обязательств не допускать укрепления рубля мы уже не принимаем"
— Как бы вы оценили текущую ситуацию в российской экономике?
— Если говорить о макроэкономических индикаторах, ЦБ прежде всего обращает внимание на показатели инфляции. В июле 2010 года годовая инфляция, то есть прирост потребительских цен за предшествующие 12 месяцев, снизилась до 5,5%. Это минимальное значение за последние, наверное, лет двадцать. Однако начиная с августа инфляция начала расти. Основная причина — крайне низкий урожай и связанный с этим ускорившийся рост цен на продукты питания. В ноябре годовая инфляция достигла 8,1%. Задача на 2011 год — снизить инфляцию до 6-7%. Мы расцениваем эту задачу как основную для Банка России.
— Как правило, инфляция у нас не укладывается в заданные денежными властями рамки...
— Думаю, что в 2011 году наши цели по инфляции вполне достижимы. Дело в том, что в прошлые годы мы принимали на себя "мягкое" обязательство не допустить повышения реального эффективного курса рубля более чем на определенное количество процентов. Такое обязательство ограничивало нас в достижении целей по инфляции. Сейчас мы такого обязательства уже не принимаем: у нас сейчас нет никаких ориентиров ни по номинальному курсу рубля, ни по реальному курсу. Механизм "плавающего" валютного коридора имеет целью лишь ограничить резкие колебания валютного курса.
— Как это может сказаться на колебаниях курса рубля в течение года?
— Волатильность будет примерно такая же, какая была в 2010 году. Может быть, даже побольше, потому что расширили валютный коридор, смягчили условия для его сдвига. И, вполне возможно, мы в будущем году примем решение о дальнейшем расширении коридора.
— Если мне не изменяет память, летом вы говорили, что, если рубль укрепится примерно до 30 руб./$, это вызовет обеспокоенность регулятора.
— Это было давно, на пресс-конференции в мае 2009 года. Сейчас ситуация немного изменилась, и я бы уже не говорил настолько определенно относительно какого-то порога, после которого укрепление рубля нас начнет беспокоить.
— Если вернуться к инфляции, какими способами ЦБ намерен добиваться ее снижения?
— Традиционные инструменты денежно-кредитного регулирования: процентные ставки, обязательные резервы, некоторые другие возможности.
— Обсуждались ли с правительством возможности запуска других механизмов ограничения денежного предложения? Например, перечисления денег в суверенные фонды, как в предыдущие годы. Сейчас вроде вновь есть подобные идеи.
— С этой точки зрения первое, что приходит в голову,— это сокращение бюджетного дефицита. Я принимаю тот бюджет, который сейчас принят на ближайшие три года как некую данность. И утверждаю, что если расходы бюджета не будут резко увеличены, то это позволит обеспечить снижение инфляции теми темпами, которые запланированы на ближайшие три года. То есть 6-7% в будущем году, 5-6% — в 2012-м, где-то 5,5% — в 2013-м. Не скажу, что я гарантирую это, потому что есть масса других обстоятельств, которые влияют на инфляцию.
Например, сейчас у меня есть определенные опасения в связи с продолжением очень быстрого роста цен на зерно. Только за период с начала октября по начало декабря цены на пшеницу третьего класса повысились на 17%. Естественно, это не может не отразиться на ценах на хлеб, макароны, да и на всю животноводческую продукцию. И я очень надеюсь, что уже в ближайшие недели начнутся регулярные продажи зерна из интервенционного фонда. Этот фонд — примерно 10 млн тонн — пока почти не тронут. Очень важно, чтобы значительная часть этих продаж осуществлялась через биржу по фактически складывающимся рыночным ценам. Такой способ продаж наиболее прозрачен и эффективен. Кроме того, в этом случае оказывается прямое воздействие на рыночные цены.
— Помимо целей по инфляции ЦБ обычно еще ставит задачу поддержания экономического роста. Прослеживается ли связь между уровнем процентных ставок ЦБ и темпами развития экономики?
— В конечном счете если взять длительный период времени, главное, что может сделать ЦБ для экономического роста,— это низкая инфляция. Потому что стабильно низкая инфляция — это низкие и стабильные процентные ставки, это определенность относительно динамики процентных ставок не только на ближайший год, но и на более длительную перспективу. Это более благоприятные условия для всех кредиторов, заемщиков, инвесторов, получателей инвестиций и т. д. А в краткосрочном периоде динамика, связь более сложные. Может так случиться, что если, скажем, инфляция начнет расти быстрыми темпами, то ЦБ придется повышать процентные ставки, увеличивать нормативы обязательных резервов, это замедлит динамику денежной массы, замедлит рост кредитования и это в краткосрочном периоде может негативно сказаться на экономическом росте.
— Не ложимся ли мы на ту траекторию развития экономики, которая была до кризиса, когда рубль укреплялся на фоне роста импорта и высокой инфляции?
— С точки зрения опасности разгона инфляции рост импорта пока у меня никаких особых опасений не вызывает. Текущий счет платежного баланса у нас пока сильно положительный, последний месяц — $4 млрд, что соответствует примерно $50 млрд в год. Рост импорта означает, что сальдо текущего счета снижается, значит, мы меньше накапливаем валюты, следовательно, эмитируем меньше рублей, денежная масса, а значит, в конечном итоге и цены растут медленнее.
— Да, но укрепление рубля стимулирует приток капитала, что по той же логике разгоняет инфляцию. До кризиса мы это очень четко наблюдали.
— До кризиса приток капитала стимулировала именно уверенность участников рынка в том, что рубль будет укрепляться и дальше. Поэтому они покупали рубли и тем самым оказывали еще большее давление в сторону укрепления рубля. Но это все происходило на фоне быстрорастущих цен на нефть. В июле 2008 года Urals стоила $140 за баррель. Поэтому инфляция была немаленькая. Она постепенно снижалась, но не так быстро, как мы хотели, в том числе и по той причине, что каждый год цены на нефть оказывались выше, чем мы предполагали, текущий счет сильнее, чем мы предполагали, приток капитала в последние докризисные годы был вообще сумасшедшим.
Но сейчас ситуация иная. Во-первых, пока нет притока капитала. Во-вторых, цены на нефть не те. И я не думаю, что будет такой быстрый рост цен на нефть, как был в 2006-2008 годах. И сейчас мы изменили курсовую политику, сделали курс более подвижным, гибким, чем он был раньше.
— В 2008 году наши крупнейшие компании и банки занимали на Западе огромные суммы, не особо беспокоясь о валютных рисках. Пришлось даже девальвацию делать плавной, чтобы облегчить им жизнь. Не вернутся ли они в случае укрепления рубля к этой практике? Чего бояться, если ЦБ на их стороне?
— Думаю, что этого не произойдет. Прежде всего, поскольку сейчас все знают, что у нас теперь гораздо более гибкая курсовая политика, и понимают, что, если она была бы столь же гибкой в сентябре 2008-го, девальвация прошла бы гораздо быстрее. Я надеюсь, что субъекты экономики сейчас более полно хеджируют свои валютные риски, если, конечно, они их на себя принимают.
— Будет ли ЦБ каким-либо образом стимулировать кредитование коммерческими банками реального сектора и физлиц?
— Не думаю, что в этом есть необходимость. Уже сложилась нормальная динамика роста кредитования. Начиная с марта идет нормальный рост кредитного портфеля — примерно на 1,5% в месяц. И никаких дополнительных стимулов искусственных не нужно. Этот темп около 20% годового прироста кредитного портфеля — вполне нормальный с учетом наших представлений о динамике денежной массы, которая должна обеспечить достижение целей по инфляции.
"Единственное препятствие выводу активов — угроза уголовного наказания"
— Какие основные выводы из кризиса вы для себя сделали? Насколько оправдал себя механизм беззалогового кредитования, учитывая, что недавно ЦБ отозвал лицензию у Межпромбанка, который так и не вернул кредит на 30 млрд руб.?
— Это банкротство никакого отношения к кризису не имеет. Я считаю, что это преднамеренное банкротство. Просто вот был кризис, появились беззалоговые кредиты, почему бы их не взять? А потом их можно и не вернуть.
Мы отозвали лицензию у Межпромбанка (МПБ) в начале октября, когда банк перестал проводить платежи, выполнять обязательства перед клиентами и кредиторами. Банк остался должен: примерно 32 млрд руб.— Центральному банку по беззалоговому кредиту и еще более 50 млрд руб.— клиентам и другим кредиторам. Мы имели право отозвать лицензию и раньше. Но до последнего дня шли активные переговоры о предоставлении кредитов одним из госбанков и крупной компанией структурам, контролируемым собственником МПБ, на общую сумму около $0,5 млрд. Предполагалось, что за счет этих денег МПБ погасит часть своей задолженности. Собственник МПБ обещал, что в дальнейшем он подключит другие свои активы для расчетов с кредиторами банка. Но сделка не состоялась, и мы отозвали лицензию.
— А зачем ему вообще выдали кредит такого объема?
— Надо вспомнить то время, когда ЦБ начал выдавать банкам кредиты без обеспечения. Это был октябрь 2008 года. Население забирало из банков вклады, происходил мощный отток капитала за границу, банки оказались отрезанными от мировых финансовых рынков. Рынок межбанковского кредитования практически встал. Никто никому не хотел давать кредиты даже под обеспечение. Возникла ситуация полной неопределенности, острейший кризис ликвидности. В этих условиях ЦБ резко, почти до нуля снизил нормативы обязательных резервов, был до предела расширен перечень банковских активов, принимаемых ЦБ в качестве обеспечения при кредитовании банков. Но залоговой массы все равно не хватало.
Мы выступили инициаторами изменений в законодательстве, предоставляющих право ЦБ выдавать банкам кредиты без обеспечения. Спасибо депутатам, соответствующая поправка была принята очень быстро. Но возникла другая проблема. Как выдавать беззалоговые кредиты? В принципе можно на основе индивидуальных решений по каждому банку. Но для этого нужно послать в банк проверку. Потом готовится конкретное решение. Под этим решением должны быть визы десятка сотрудников ЦБ. И каждый этот сотрудник будет нести ответственность, возможно даже уголовную, в случае невозврата кредита. Кроме того, для всех этих проверок и процедур у нас просто не было времени. Да и время было такое, что результаты любых проверок могли обесцениться за несколько дней. Поэтому мы приняли иное решение. Совет директоров решил выдавать беззалоговые кредиты не на основе индивидуальных решений, а на основе простого алгоритма, или лучше сказать формулы. Лимит кредитования по каждому банку определялся в зависимости от рейтинга, присвоенного банку рейтинговым агентством, и размера капитала банка. У МПБ рейтинги были высокие.
Часто спрашивают: неужели у меня не было сомнений относительно возвратности кредита, предоставленного МПБ? Скажу прямо: сомнения были. Но гораздо большие сомнения у меня были относительно ряда других, тоже немаленьких банков. Но эти другие банки кредиты полностью вернули, а МПБ не вернул, точнее, не захотел возвращать. В последние месяцы МПБ кредитовал почти исключительно бизнес своего собственника. И я до сих пор думаю, что у бывшего собственника банка есть активы, как в России, так и за границей, достаточные для того, чтобы полностью или почти полностью рассчитаться с кредиторами банка.
— А кроме МПБ много было невозвратов по кредитам без обеспечения?
— Наверное, можно подвести некоторые предварительные итоги этого проекта. Всего к беззалоговым кредитам ЦБ было допущено 244 банка. Из них фактически воспользовались беззалоговыми кредитами 192 банка. К настоящему моменту полностью погасили кредиты 188 банков. Максимум общей задолженности по этим кредитам был достигнут уже к середине февраля 2009 года — 1,924 трлн руб. К настоящему времени не возвращено кредитов на сумму 46 млрд руб., из которых 32 млрд — это долг МПБ. Сумма процентов, полученных ЦБ по этим кредитам, превысила 150 млрд руб. Таким образом, прибыль ЦБ от этих операций уже сейчас больше 100 млрд руб. Три четверти этой прибыли перечислено в федеральный бюджет. В октябре 2008 года я думал, что итоги будут значительно хуже.
Кстати, отмечу, что примерно тогда же, осенью 2008 года, было принято принципиальное решение о предоставлении государственных гарантий по банковским кредитам системообразующим предприятиям. Эти решения принимались на индивидуальной основе, при участии ряда министерств и ведомств. Эти гарантии фактически начали предоставляться только в конце 2009 года. Общая сумма выданных гарантий — порядка 200 млрд руб. Я никого не упрекаю. С госгарантиями, наверное, можно было и не спешить. У нас же просто не было времени. В течение нескольких месяцев нам нужно было "впихнуть" в экономику триллионы рублей.
— Почему у нас очень многие банки, которые во время кризиса просели, санировали, а не банкротили?
— Потому что в этом случае возникает целая цепочка неплатежей — клиентам, кредиторам и т. д. Плюс паника среди населения — целая волна может пойти.
— А это не называется шантажом общества со стороны финансовой системы?
— Я бы так не сказал. Такой кризис случается раз в 50 лет. Ну вот и случилось.
— Допустим, проект беззалогового кредитования в целом оказался удачным. Но 32 млрд руб. не маленькая сумма. С кого спрашивать за ее потерю?
— Проблема ответственности руководителей и собственников банков в случаях, когда из банков выводятся активы и они становятся банкротами,— это больной вопрос. Последние примеры — банки "Славянский", Традо-банк, "Монетный дом", у которых были отозваны лицензии в декабре. Здесь мы имеем дело с наглой финансовой аферой. Кто именно участвовал в этой афере, я пока не знаю. Но я никогда не поверю, что руководители этих банков ничего даже не подозревали.
Надо осознать простой факт. Руководители коммерческого банка технически способны вывести, честнее сказать, украсть активы банка очень быстро — за пару часов. Конечно, не все активы, но их часть, достаточную, чтобы сделать банк банкротом. В результате страдают клиенты банка, его кредиторы, крупные вкладчики, государство, которое возмещает вкладчикам потери в пределах 700 тыс. руб., и вся банковская система от потери репутации. И никакой надзор это предотвратить не может. Единственное возможное препятствие — это реальная угроза уголовного наказания. Подчеркну, именно реальная.
С 2004 года ЦБ направил в правоохранительные органы обращения примерно по 100 банкам, которые стали банкротами и в действиях руководителей и собственников которых мы усмотрели признаки мошенничества, преднамеренного банкротства и других подобных преступлений. Далеко не во всех случаях уголовные дела были возбуждены. Случаи же, когда руководители банков понесли уголовное наказание, единичны. Правда, расследование многих дел пока не завершено.
— И что с этим делать? Условно говоря, это проблема бухгалтерского учета, надзора или компетентности правоохранительных органов?
— Не знаю. Возможно, проблемы есть у правоохранительных органов, но мы с этими проблемами не очень хорошо знакомы. Надо доказать вину конкретных людей. Недобросовестные банкиры могут так все запутать, что бывает крайне трудно разобраться. Очень часто, скажем, уничтожаются необходимые документы, уничтожается информация, допустим, из-за поломки сервера. За что серьезного уголовного наказания не предусмотрено.
— Ладно, вопрос о том, когда всех жуликов будут сажать,— это не к ЦБ. А что можно изменить в надзоре и регулировании?
— Главное — система оценки рисков. Одна из важнейших проблем, которая особенно ярко проявилась во время кризиса,— это так называемое связанное кредитование. Некоторые банки активно кредитуют бизнес своих собственников. При этом формально, юридически все нормативы выполняются, в том числе и норматив Н6,— риск на одного заемщика или группу связанных заемщиков, который равен 25% от размера капитала банка. В реальности же риск на бизнес собственника может достигать и 100%, и 200% капитала. При этом все нормативные акты могут выполняться. Это достигается разными способами. Например, кредит выдается какому-нибудь ООО с капиталом в 10 тыс. руб. Единственный учредитель, он же руководитель, он же главный бухгалтер — физическое лицо, никак юридически не связанное с банком. Это ООО все полученные деньги передает в виде займа другому такому же ООО и так далее, пока деньги не приходят в организацию, занимающуюся реальным бизнесом и подконтрольную собственникам банка. Если у бизнеса собственников возникают проблемы, то банк и его кредиторов может ожидать незавидная участь.
— И как с этим бороться?
— Мы уже разместили на нашем сайте проект указания о внесении изменений в инструкцию N 110-И "Об обязательных нормативах банков". Предполагается применять повышенные коэффициенты риска для некоторых видов активов в силу их непрозрачности, схемности. Попытаюсь очень упрощенно объяснить суть предложений.
Например, банк выдает кредит нормальному промышленному или торговому предприятию, которое использует полученные деньги в своем обычном хозяйственном обороте. Действующий сейчас норматив достаточности капитала 10% означает, что не более 90% предоставляемых в кредит средств могут быть привлеченными от вкладчиков и других кредиторов банка. Не менее 10% предоставляемых в кредит средств должны быть собственными средствами банка.
Теперь, предположим, банк предоставляет некоему юридическому лицу кредит, и заемщик все полученные деньги тут же передает в виде займа третьему лицу. Для такого рода кредитов предполагается установить коэффициент риска 1,5. То есть не менее 15% предоставляемых банком в кредит средств должны быть его собственными. Исключением может быть ситуация, когда первоначальный заемщик — организация, имеющая соответствующий рейтинг.
Другой пример. Коэффициент риска 1,5 предполагается применять и по кредитам, предоставленным организациям, зарегистрированным в офшорных зонах, а также по отношению к другим непрозрачным, схемным активам. Вспомнил, кстати, интересный случай. Когда наши инспекторы проверяли в конце 2009 года Межпромбанк, они обнаружили, что несколько десятков миллиардов рублей банк предоставил нескольким десяткам подставных компаний, юридически никак не связанных ни с банком, ни между собой. Эти компании дружно вложили все полученные средства в векселя одной компании с Британских Виргинских островов. Владельцем этой компании оказался иностранец, он же номинальный владелец Межпромбанка и член его наблюдательного совета. Наши инспекторы написали письмо на эти острова с просьбой предоставить бухгалтерский баланс этой большой компании. Получили ответ: поскольку в соответствии с законодательством Британских Виргинских островов ведение финансовой и бухгалтерской отчетности необязательно, никакой информации вы от нас не получите.
— То есть, по сути, речь идет о борьбе с использованием фирм-"прокладок"?
— Не только. Повышенные коэффициенты риска предполагается установить и по отношению к некоторым активам, которые нельзя назвать "схемными", но которым присущ повышенный риск. Например, по отношению к ипотечным ссудам, если первоначальный взнос составляет менее 20%. Как показал кризис, недвижимость может подешеветь и сильнее, чем на 20%. Или, например, по отношению к кредитам физическим лицам, выданным в иностранной валюте. В случае понижения валютного курса рубля такие кредиты обслуживаются и возвращаются хуже, чем кредиты в рублях.
Стратегически же необходимо вносить изменения в банковское законодательство, предусмотрев в нем гораздо более широкий перечень признаков "связанности" сторон.
Правда, и всего этого недостаточно. На любой, какой угодно широкий, перечень формальных признаков найдется своя "схема". Надо наконец предоставить ЦБ право на "мотивированное суждение" относительно связанности сторон при банковских операциях. При этом выносить мотивированное суждение ЦБ будет на основе всей доступной информации. Конечно, это суждение может быть оспорено в суде. Разговоры об этом ведутся уже много лет. Так работают почти все финансовые регуляторы в мире. У нас же некоторые депутаты считают, что ЦБ будет обязательно злоупотреблять своими полномочиями. Возможно, на первых порах следует ограничить это право ЦБ только определением связанности сторон. И пускай такие решения принимает только один орган — комитет банковского надзора Банка России.
— А ЦБ сможет добыть всю необходимую информацию?
— Во многих случаях, как, скажем, в описанной схеме с Межпромбанком, да. Когда мы видим, что все выданные в кредит деньги собираются в одном месте и этим бизнесом владеет человек, который одновременно номинальный собственник и член совета директоров банка, ясно, что это все одна схема, единый заемщик. И на этом основании можно было бы вынести суждение. Но, конечно, если бы там была не одна офшорная компания, а 120, то нам было бы сложно.
— И как быть в таких случаях?
— Не знаю. Думаю, что будем выявлять новые схемы по мере их появления. Вообще же мы смотрим, как кредит использован первым заемщиком. Если это нормальное обеспечение хозяйственной деятельности, то ради бога. Но если деньги передаются кому-то другому, это уже повод подумать о применении повышенных коэффициентах риска.
— Не поможет ли здесь повышение требований к капиталу — все-таки собственникам будет что терять?
— Как вы знаете, с 1 января 2010 года законодательно установлен минимальный размер капитала для действующих банков в размере 90 млн руб., с 1 января 2012 года минимальный капитал увеличивается до 180 млн руб. Сейчас обсуждается радикальное предложение — увеличить минимальный размер капитала для действующих банков к 2015 году до 0,5-1,0 млрд руб. Признаюсь, что у нас нет единства взглядов по этому вопросу даже внутри ЦБ. Ведем жаркие дискуссии.
Я лично против резкого повышения минимального капитала для действующих банков. Не буду приводить все аргументы за и против. Приведу только результаты одного очень простого исследования. Мы решили проверить гипотезу, что в "трудные" времена маленькие банки гораздо менее устойчивы, чем большие. Взяли перечень всех кредитных организаций, которые действовали на 1 сентября 2008 года, разбили ровно пополам по размеру активов — на "маленькие" и "большие". И посмотрели, у кого были отозваны лицензии либо началась процедура санации под угрозой отзыва лицензии в период до 1 января 2010 года, исключив из рассмотрения тех, у которых были отозваны лицензии за нарушения "противоотмывочного" законодательства, это все-таки другая статья. Так вот, из 81 кредитной организации, которые оказались финансово несостоятельными, к числу "больших" относится 46, к числу "маленьких" — только 35. Выходит, что гипотеза, что маленькие банки финансово менее устойчивы, чем большие, не подтверждается.
"Обязательств не допускать укрепления рубля мы уже не принимаем"
— Как бы вы оценили текущую ситуацию в российской экономике?
— Если говорить о макроэкономических индикаторах, ЦБ прежде всего обращает внимание на показатели инфляции. В июле 2010 года годовая инфляция, то есть прирост потребительских цен за предшествующие 12 месяцев, снизилась до 5,5%. Это минимальное значение за последние, наверное, лет двадцать. Однако начиная с августа инфляция начала расти. Основная причина — крайне низкий урожай и связанный с этим ускорившийся рост цен на продукты питания. В ноябре годовая инфляция достигла 8,1%. Задача на 2011 год — снизить инфляцию до 6-7%. Мы расцениваем эту задачу как основную для Банка России.
— Как правило, инфляция у нас не укладывается в заданные денежными властями рамки...
— Думаю, что в 2011 году наши цели по инфляции вполне достижимы. Дело в том, что в прошлые годы мы принимали на себя "мягкое" обязательство не допустить повышения реального эффективного курса рубля более чем на определенное количество процентов. Такое обязательство ограничивало нас в достижении целей по инфляции. Сейчас мы такого обязательства уже не принимаем: у нас сейчас нет никаких ориентиров ни по номинальному курсу рубля, ни по реальному курсу. Механизм "плавающего" валютного коридора имеет целью лишь ограничить резкие колебания валютного курса.
— Как это может сказаться на колебаниях курса рубля в течение года?
— Волатильность будет примерно такая же, какая была в 2010 году. Может быть, даже побольше, потому что расширили валютный коридор, смягчили условия для его сдвига. И, вполне возможно, мы в будущем году примем решение о дальнейшем расширении коридора.
— Если мне не изменяет память, летом вы говорили, что, если рубль укрепится примерно до 30 руб./$, это вызовет обеспокоенность регулятора.
— Это было давно, на пресс-конференции в мае 2009 года. Сейчас ситуация немного изменилась, и я бы уже не говорил настолько определенно относительно какого-то порога, после которого укрепление рубля нас начнет беспокоить.
— Если вернуться к инфляции, какими способами ЦБ намерен добиваться ее снижения?
— Традиционные инструменты денежно-кредитного регулирования: процентные ставки, обязательные резервы, некоторые другие возможности.
— Обсуждались ли с правительством возможности запуска других механизмов ограничения денежного предложения? Например, перечисления денег в суверенные фонды, как в предыдущие годы. Сейчас вроде вновь есть подобные идеи.
— С этой точки зрения первое, что приходит в голову,— это сокращение бюджетного дефицита. Я принимаю тот бюджет, который сейчас принят на ближайшие три года как некую данность. И утверждаю, что если расходы бюджета не будут резко увеличены, то это позволит обеспечить снижение инфляции теми темпами, которые запланированы на ближайшие три года. То есть 6-7% в будущем году, 5-6% — в 2012-м, где-то 5,5% — в 2013-м. Не скажу, что я гарантирую это, потому что есть масса других обстоятельств, которые влияют на инфляцию.
Например, сейчас у меня есть определенные опасения в связи с продолжением очень быстрого роста цен на зерно. Только за период с начала октября по начало декабря цены на пшеницу третьего класса повысились на 17%. Естественно, это не может не отразиться на ценах на хлеб, макароны, да и на всю животноводческую продукцию. И я очень надеюсь, что уже в ближайшие недели начнутся регулярные продажи зерна из интервенционного фонда. Этот фонд — примерно 10 млн тонн — пока почти не тронут. Очень важно, чтобы значительная часть этих продаж осуществлялась через биржу по фактически складывающимся рыночным ценам. Такой способ продаж наиболее прозрачен и эффективен. Кроме того, в этом случае оказывается прямое воздействие на рыночные цены.
— Помимо целей по инфляции ЦБ обычно еще ставит задачу поддержания экономического роста. Прослеживается ли связь между уровнем процентных ставок ЦБ и темпами развития экономики?
— В конечном счете если взять длительный период времени, главное, что может сделать ЦБ для экономического роста,— это низкая инфляция. Потому что стабильно низкая инфляция — это низкие и стабильные процентные ставки, это определенность относительно динамики процентных ставок не только на ближайший год, но и на более длительную перспективу. Это более благоприятные условия для всех кредиторов, заемщиков, инвесторов, получателей инвестиций и т. д. А в краткосрочном периоде динамика, связь более сложные. Может так случиться, что если, скажем, инфляция начнет расти быстрыми темпами, то ЦБ придется повышать процентные ставки, увеличивать нормативы обязательных резервов, это замедлит динамику денежной массы, замедлит рост кредитования и это в краткосрочном периоде может негативно сказаться на экономическом росте.
— Не ложимся ли мы на ту траекторию развития экономики, которая была до кризиса, когда рубль укреплялся на фоне роста импорта и высокой инфляции?
— С точки зрения опасности разгона инфляции рост импорта пока у меня никаких особых опасений не вызывает. Текущий счет платежного баланса у нас пока сильно положительный, последний месяц — $4 млрд, что соответствует примерно $50 млрд в год. Рост импорта означает, что сальдо текущего счета снижается, значит, мы меньше накапливаем валюты, следовательно, эмитируем меньше рублей, денежная масса, а значит, в конечном итоге и цены растут медленнее.
— Да, но укрепление рубля стимулирует приток капитала, что по той же логике разгоняет инфляцию. До кризиса мы это очень четко наблюдали.
— До кризиса приток капитала стимулировала именно уверенность участников рынка в том, что рубль будет укрепляться и дальше. Поэтому они покупали рубли и тем самым оказывали еще большее давление в сторону укрепления рубля. Но это все происходило на фоне быстрорастущих цен на нефть. В июле 2008 года Urals стоила $140 за баррель. Поэтому инфляция была немаленькая. Она постепенно снижалась, но не так быстро, как мы хотели, в том числе и по той причине, что каждый год цены на нефть оказывались выше, чем мы предполагали, текущий счет сильнее, чем мы предполагали, приток капитала в последние докризисные годы был вообще сумасшедшим.
Но сейчас ситуация иная. Во-первых, пока нет притока капитала. Во-вторых, цены на нефть не те. И я не думаю, что будет такой быстрый рост цен на нефть, как был в 2006-2008 годах. И сейчас мы изменили курсовую политику, сделали курс более подвижным, гибким, чем он был раньше.
— В 2008 году наши крупнейшие компании и банки занимали на Западе огромные суммы, не особо беспокоясь о валютных рисках. Пришлось даже девальвацию делать плавной, чтобы облегчить им жизнь. Не вернутся ли они в случае укрепления рубля к этой практике? Чего бояться, если ЦБ на их стороне?
— Думаю, что этого не произойдет. Прежде всего, поскольку сейчас все знают, что у нас теперь гораздо более гибкая курсовая политика, и понимают, что, если она была бы столь же гибкой в сентябре 2008-го, девальвация прошла бы гораздо быстрее. Я надеюсь, что субъекты экономики сейчас более полно хеджируют свои валютные риски, если, конечно, они их на себя принимают.
— Будет ли ЦБ каким-либо образом стимулировать кредитование коммерческими банками реального сектора и физлиц?
— Не думаю, что в этом есть необходимость. Уже сложилась нормальная динамика роста кредитования. Начиная с марта идет нормальный рост кредитного портфеля — примерно на 1,5% в месяц. И никаких дополнительных стимулов искусственных не нужно. Этот темп около 20% годового прироста кредитного портфеля — вполне нормальный с учетом наших представлений о динамике денежной массы, которая должна обеспечить достижение целей по инфляции.
"Единственное препятствие выводу активов — угроза уголовного наказания"
— Какие основные выводы из кризиса вы для себя сделали? Насколько оправдал себя механизм беззалогового кредитования, учитывая, что недавно ЦБ отозвал лицензию у Межпромбанка, который так и не вернул кредит на 30 млрд руб.?
— Это банкротство никакого отношения к кризису не имеет. Я считаю, что это преднамеренное банкротство. Просто вот был кризис, появились беззалоговые кредиты, почему бы их не взять? А потом их можно и не вернуть.
Мы отозвали лицензию у Межпромбанка (МПБ) в начале октября, когда банк перестал проводить платежи, выполнять обязательства перед клиентами и кредиторами. Банк остался должен: примерно 32 млрд руб.— Центральному банку по беззалоговому кредиту и еще более 50 млрд руб.— клиентам и другим кредиторам. Мы имели право отозвать лицензию и раньше. Но до последнего дня шли активные переговоры о предоставлении кредитов одним из госбанков и крупной компанией структурам, контролируемым собственником МПБ, на общую сумму около $0,5 млрд. Предполагалось, что за счет этих денег МПБ погасит часть своей задолженности. Собственник МПБ обещал, что в дальнейшем он подключит другие свои активы для расчетов с кредиторами банка. Но сделка не состоялась, и мы отозвали лицензию.
— А зачем ему вообще выдали кредит такого объема?
— Надо вспомнить то время, когда ЦБ начал выдавать банкам кредиты без обеспечения. Это был октябрь 2008 года. Население забирало из банков вклады, происходил мощный отток капитала за границу, банки оказались отрезанными от мировых финансовых рынков. Рынок межбанковского кредитования практически встал. Никто никому не хотел давать кредиты даже под обеспечение. Возникла ситуация полной неопределенности, острейший кризис ликвидности. В этих условиях ЦБ резко, почти до нуля снизил нормативы обязательных резервов, был до предела расширен перечень банковских активов, принимаемых ЦБ в качестве обеспечения при кредитовании банков. Но залоговой массы все равно не хватало.
Мы выступили инициаторами изменений в законодательстве, предоставляющих право ЦБ выдавать банкам кредиты без обеспечения. Спасибо депутатам, соответствующая поправка была принята очень быстро. Но возникла другая проблема. Как выдавать беззалоговые кредиты? В принципе можно на основе индивидуальных решений по каждому банку. Но для этого нужно послать в банк проверку. Потом готовится конкретное решение. Под этим решением должны быть визы десятка сотрудников ЦБ. И каждый этот сотрудник будет нести ответственность, возможно даже уголовную, в случае невозврата кредита. Кроме того, для всех этих проверок и процедур у нас просто не было времени. Да и время было такое, что результаты любых проверок могли обесцениться за несколько дней. Поэтому мы приняли иное решение. Совет директоров решил выдавать беззалоговые кредиты не на основе индивидуальных решений, а на основе простого алгоритма, или лучше сказать формулы. Лимит кредитования по каждому банку определялся в зависимости от рейтинга, присвоенного банку рейтинговым агентством, и размера капитала банка. У МПБ рейтинги были высокие.
Часто спрашивают: неужели у меня не было сомнений относительно возвратности кредита, предоставленного МПБ? Скажу прямо: сомнения были. Но гораздо большие сомнения у меня были относительно ряда других, тоже немаленьких банков. Но эти другие банки кредиты полностью вернули, а МПБ не вернул, точнее, не захотел возвращать. В последние месяцы МПБ кредитовал почти исключительно бизнес своего собственника. И я до сих пор думаю, что у бывшего собственника банка есть активы, как в России, так и за границей, достаточные для того, чтобы полностью или почти полностью рассчитаться с кредиторами банка.
— А кроме МПБ много было невозвратов по кредитам без обеспечения?
— Наверное, можно подвести некоторые предварительные итоги этого проекта. Всего к беззалоговым кредитам ЦБ было допущено 244 банка. Из них фактически воспользовались беззалоговыми кредитами 192 банка. К настоящему моменту полностью погасили кредиты 188 банков. Максимум общей задолженности по этим кредитам был достигнут уже к середине февраля 2009 года — 1,924 трлн руб. К настоящему времени не возвращено кредитов на сумму 46 млрд руб., из которых 32 млрд — это долг МПБ. Сумма процентов, полученных ЦБ по этим кредитам, превысила 150 млрд руб. Таким образом, прибыль ЦБ от этих операций уже сейчас больше 100 млрд руб. Три четверти этой прибыли перечислено в федеральный бюджет. В октябре 2008 года я думал, что итоги будут значительно хуже.
Кстати, отмечу, что примерно тогда же, осенью 2008 года, было принято принципиальное решение о предоставлении государственных гарантий по банковским кредитам системообразующим предприятиям. Эти решения принимались на индивидуальной основе, при участии ряда министерств и ведомств. Эти гарантии фактически начали предоставляться только в конце 2009 года. Общая сумма выданных гарантий — порядка 200 млрд руб. Я никого не упрекаю. С госгарантиями, наверное, можно было и не спешить. У нас же просто не было времени. В течение нескольких месяцев нам нужно было "впихнуть" в экономику триллионы рублей.
— Почему у нас очень многие банки, которые во время кризиса просели, санировали, а не банкротили?
— Потому что в этом случае возникает целая цепочка неплатежей — клиентам, кредиторам и т. д. Плюс паника среди населения — целая волна может пойти.
— А это не называется шантажом общества со стороны финансовой системы?
— Я бы так не сказал. Такой кризис случается раз в 50 лет. Ну вот и случилось.
— Допустим, проект беззалогового кредитования в целом оказался удачным. Но 32 млрд руб. не маленькая сумма. С кого спрашивать за ее потерю?
— Проблема ответственности руководителей и собственников банков в случаях, когда из банков выводятся активы и они становятся банкротами,— это больной вопрос. Последние примеры — банки "Славянский", Традо-банк, "Монетный дом", у которых были отозваны лицензии в декабре. Здесь мы имеем дело с наглой финансовой аферой. Кто именно участвовал в этой афере, я пока не знаю. Но я никогда не поверю, что руководители этих банков ничего даже не подозревали.
Надо осознать простой факт. Руководители коммерческого банка технически способны вывести, честнее сказать, украсть активы банка очень быстро — за пару часов. Конечно, не все активы, но их часть, достаточную, чтобы сделать банк банкротом. В результате страдают клиенты банка, его кредиторы, крупные вкладчики, государство, которое возмещает вкладчикам потери в пределах 700 тыс. руб., и вся банковская система от потери репутации. И никакой надзор это предотвратить не может. Единственное возможное препятствие — это реальная угроза уголовного наказания. Подчеркну, именно реальная.
С 2004 года ЦБ направил в правоохранительные органы обращения примерно по 100 банкам, которые стали банкротами и в действиях руководителей и собственников которых мы усмотрели признаки мошенничества, преднамеренного банкротства и других подобных преступлений. Далеко не во всех случаях уголовные дела были возбуждены. Случаи же, когда руководители банков понесли уголовное наказание, единичны. Правда, расследование многих дел пока не завершено.
— И что с этим делать? Условно говоря, это проблема бухгалтерского учета, надзора или компетентности правоохранительных органов?
— Не знаю. Возможно, проблемы есть у правоохранительных органов, но мы с этими проблемами не очень хорошо знакомы. Надо доказать вину конкретных людей. Недобросовестные банкиры могут так все запутать, что бывает крайне трудно разобраться. Очень часто, скажем, уничтожаются необходимые документы, уничтожается информация, допустим, из-за поломки сервера. За что серьезного уголовного наказания не предусмотрено.
— Ладно, вопрос о том, когда всех жуликов будут сажать,— это не к ЦБ. А что можно изменить в надзоре и регулировании?
— Главное — система оценки рисков. Одна из важнейших проблем, которая особенно ярко проявилась во время кризиса,— это так называемое связанное кредитование. Некоторые банки активно кредитуют бизнес своих собственников. При этом формально, юридически все нормативы выполняются, в том числе и норматив Н6,— риск на одного заемщика или группу связанных заемщиков, который равен 25% от размера капитала банка. В реальности же риск на бизнес собственника может достигать и 100%, и 200% капитала. При этом все нормативные акты могут выполняться. Это достигается разными способами. Например, кредит выдается какому-нибудь ООО с капиталом в 10 тыс. руб. Единственный учредитель, он же руководитель, он же главный бухгалтер — физическое лицо, никак юридически не связанное с банком. Это ООО все полученные деньги передает в виде займа другому такому же ООО и так далее, пока деньги не приходят в организацию, занимающуюся реальным бизнесом и подконтрольную собственникам банка. Если у бизнеса собственников возникают проблемы, то банк и его кредиторов может ожидать незавидная участь.
— И как с этим бороться?
— Мы уже разместили на нашем сайте проект указания о внесении изменений в инструкцию N 110-И "Об обязательных нормативах банков". Предполагается применять повышенные коэффициенты риска для некоторых видов активов в силу их непрозрачности, схемности. Попытаюсь очень упрощенно объяснить суть предложений.
Например, банк выдает кредит нормальному промышленному или торговому предприятию, которое использует полученные деньги в своем обычном хозяйственном обороте. Действующий сейчас норматив достаточности капитала 10% означает, что не более 90% предоставляемых в кредит средств могут быть привлеченными от вкладчиков и других кредиторов банка. Не менее 10% предоставляемых в кредит средств должны быть собственными средствами банка.
Теперь, предположим, банк предоставляет некоему юридическому лицу кредит, и заемщик все полученные деньги тут же передает в виде займа третьему лицу. Для такого рода кредитов предполагается установить коэффициент риска 1,5. То есть не менее 15% предоставляемых банком в кредит средств должны быть его собственными. Исключением может быть ситуация, когда первоначальный заемщик — организация, имеющая соответствующий рейтинг.
Другой пример. Коэффициент риска 1,5 предполагается применять и по кредитам, предоставленным организациям, зарегистрированным в офшорных зонах, а также по отношению к другим непрозрачным, схемным активам. Вспомнил, кстати, интересный случай. Когда наши инспекторы проверяли в конце 2009 года Межпромбанк, они обнаружили, что несколько десятков миллиардов рублей банк предоставил нескольким десяткам подставных компаний, юридически никак не связанных ни с банком, ни между собой. Эти компании дружно вложили все полученные средства в векселя одной компании с Британских Виргинских островов. Владельцем этой компании оказался иностранец, он же номинальный владелец Межпромбанка и член его наблюдательного совета. Наши инспекторы написали письмо на эти острова с просьбой предоставить бухгалтерский баланс этой большой компании. Получили ответ: поскольку в соответствии с законодательством Британских Виргинских островов ведение финансовой и бухгалтерской отчетности необязательно, никакой информации вы от нас не получите.
— То есть, по сути, речь идет о борьбе с использованием фирм-"прокладок"?
— Не только. Повышенные коэффициенты риска предполагается установить и по отношению к некоторым активам, которые нельзя назвать "схемными", но которым присущ повышенный риск. Например, по отношению к ипотечным ссудам, если первоначальный взнос составляет менее 20%. Как показал кризис, недвижимость может подешеветь и сильнее, чем на 20%. Или, например, по отношению к кредитам физическим лицам, выданным в иностранной валюте. В случае понижения валютного курса рубля такие кредиты обслуживаются и возвращаются хуже, чем кредиты в рублях.
Стратегически же необходимо вносить изменения в банковское законодательство, предусмотрев в нем гораздо более широкий перечень признаков "связанности" сторон.
Правда, и всего этого недостаточно. На любой, какой угодно широкий, перечень формальных признаков найдется своя "схема". Надо наконец предоставить ЦБ право на "мотивированное суждение" относительно связанности сторон при банковских операциях. При этом выносить мотивированное суждение ЦБ будет на основе всей доступной информации. Конечно, это суждение может быть оспорено в суде. Разговоры об этом ведутся уже много лет. Так работают почти все финансовые регуляторы в мире. У нас же некоторые депутаты считают, что ЦБ будет обязательно злоупотреблять своими полномочиями. Возможно, на первых порах следует ограничить это право ЦБ только определением связанности сторон. И пускай такие решения принимает только один орган — комитет банковского надзора Банка России.
— А ЦБ сможет добыть всю необходимую информацию?
— Во многих случаях, как, скажем, в описанной схеме с Межпромбанком, да. Когда мы видим, что все выданные в кредит деньги собираются в одном месте и этим бизнесом владеет человек, который одновременно номинальный собственник и член совета директоров банка, ясно, что это все одна схема, единый заемщик. И на этом основании можно было бы вынести суждение. Но, конечно, если бы там была не одна офшорная компания, а 120, то нам было бы сложно.
— И как быть в таких случаях?
— Не знаю. Думаю, что будем выявлять новые схемы по мере их появления. Вообще же мы смотрим, как кредит использован первым заемщиком. Если это нормальное обеспечение хозяйственной деятельности, то ради бога. Но если деньги передаются кому-то другому, это уже повод подумать о применении повышенных коэффициентах риска.
— Не поможет ли здесь повышение требований к капиталу — все-таки собственникам будет что терять?
— Как вы знаете, с 1 января 2010 года законодательно установлен минимальный размер капитала для действующих банков в размере 90 млн руб., с 1 января 2012 года минимальный капитал увеличивается до 180 млн руб. Сейчас обсуждается радикальное предложение — увеличить минимальный размер капитала для действующих банков к 2015 году до 0,5-1,0 млрд руб. Признаюсь, что у нас нет единства взглядов по этому вопросу даже внутри ЦБ. Ведем жаркие дискуссии.
Я лично против резкого повышения минимального капитала для действующих банков. Не буду приводить все аргументы за и против. Приведу только результаты одного очень простого исследования. Мы решили проверить гипотезу, что в "трудные" времена маленькие банки гораздо менее устойчивы, чем большие. Взяли перечень всех кредитных организаций, которые действовали на 1 сентября 2008 года, разбили ровно пополам по размеру активов — на "маленькие" и "большие". И посмотрели, у кого были отозваны лицензии либо началась процедура санации под угрозой отзыва лицензии в период до 1 января 2010 года, исключив из рассмотрения тех, у которых были отозваны лицензии за нарушения "противоотмывочного" законодательства, это все-таки другая статья. Так вот, из 81 кредитной организации, которые оказались финансово несостоятельными, к числу "больших" относится 46, к числу "маленьких" — только 35. Выходит, что гипотеза, что маленькие банки финансово менее устойчивы, чем большие, не подтверждается.
