Вышла книга рассказов из жизни регистрационных фирм, 257стр, 100р. Заказ через эл.почту.
УДК 82-3
ББК 84Р6
К64
Коновалов, Валерий Григорьевич
Лоховские истории ( записки таксиста)
ISBN 5-8311-0233-5
«Транзит Икс»,2006г.
Регистрация через «жоппу»
На даче у шефа сижу, под правым глазом - фингал. Но по порядку.
Только очень впечатлительные люди верят в разговоры о глобальном потеплении, истощении озонового слоя и подобные ужасы. Но в эту зиму «глобальное потепление» явилось нам во всей красе: мороз – за тридцать градусов, водопровод замерз, аккумулятор не крутит. У студентов – сессия, девки в конторе бунтуют: дескать, в такой колотун пусть хозяева сами по улице бегают. За такую зарплату дураков ищите, а нам еще рожать.
Одни мы с шефом мужики остались. Пришлось по очереди в налоговую ездить – по ночам на морозе чечетку отбивать. Выехал я туда засветло, думал: первый буду. Куда там. Вся площадка у ворот машинами заставлена, двигатели работают. Где тут, спрашиваю, список? Показали мне на «мобильный офис» - белую «копейку» с проступающей по всему корпусу ржавчиной, спущенными и вросшими в лед колесами. Движок работает, в салоне мужик сидит с уставшим от бессонных ночей лицом. Спрашиваю:
- На регистрацию юридических лиц вы записываете?
Достал он список.
- Двести тридцатый твой номер, - говорит.
- Вы чего? – говорю. - А в первую сотню попасть никак нельзя?
- Не реально. Тут люди сутками дежурят.
Действительно, устроились они основательно. На капоте целый стол накрыт: термос, бутерброды, водка, одноразовые стаканчики, консервы – палатки только не хватает и костра с ухой. Несмотря на холод, окно приспущено, в салоне музыка играет. Девицы тут же, и видно, что это подруги боевые – тоже курьеры из разных фирм. Только они уже все породнились здесь, друзьями-товарищами стали: громкие голоса, нескромные шутки, звонкие поцелуи при встрече, смех, грубоватый матерок – в такой компании веселее мороз переносить.
У скамейки мужики собрались. В машине надоело сидеть – общаются. Мужиков четверо: легко одетый для такой погоды студент, второй - лет тридцати пяти, невысокого роста, с бритыми щеками, усами и бородкой, в добротной кожаной куртке. Третий - высокий, приличного вида тоже молодой человек в темно-синем пальто, с узким лицом и носом с горбинкой, директор небольшой аудиторской фирмы. И мужик лет под пятьдесят, среднего роста, плотный, с седыми усами, которые еще больше оттеняли красный цвет его лица, лисьей шапке с опущенными ушами, валенках и румынском пальто из плащевки с подкладкой на цигейке, которое он приобрел «по случаю» еще лет двадцать назад и бережно носит до сих пор. Студент подрабатывал, получая от фирмы пятьдесят долларов за ночь. С бородкой и бритыми щеками, Леха, - профессионал: днем отсыпался, ночью занимал очередь клиенту. Зарабатывал неплохо: на систему грех было жаловаться. Краснорожий, как и эти двое, работал курьером в юридической фирме. Режим рабочего дня его устраивал: в его возрасте все равно сон плохой. Когда-то работал учителем, потом спекулировал книгами, а когда началась перестройка и бизнес перестал приносить доход, ушел работать в юридическую компанию. Занимал там разные должности, но решил, что лучше курьерской - работы нет. Голова всегда свежая, ни за что не отвечаешь, если добросовестно к своим обязанностям относишься, а заработать можно: на «сверхурочных» с коэффициентом на мороз и ночное время, на очередях, где и клиента иногда подцепишь. В офисе за этого клиента премию дадут, а то и сам услугу по мелочи окажешь. Все лето на даче сидел, садово-огородным спортом занимался, а осенью в контору возвращался: опытные курьеры там всегда в дефиците. Красный цвет лица говорил не о том, что на морозе без водки пусть и в валенках труба, а скорее о его компанейском характере.
Молодой директор в темно-синем пальто, из экономии не желая держать курьера, сам ночью очередь занимал.
- Околеешь, пока дождешься, - сказал студент, притоптывая и постукивая ботинком о ботинок. – Беспредел полнейший.
- Режим одного окна, - иронически сказал Краснорожий, уже отметившийся в компании, собравшейся у белого «жигуля», и потому находившийся в приподнятом состоянии духа.
Бодрило его еще и то, что в портфеле вместе с «делами» лежала поллитровка «Гжелки», судьба которой должна была решиться в обед.
- Ну да, - согласился студент, - раньше по всей Москве регистрировали, а теперь в одно окно давись.
- Издевательство чиновников над людьми – у нас без этого нельзя, - вступил в разговор молодой директор. – Измором хотят народ взять.
- Ну, народ у нас не прошибешь, - не согласился Краснорожий. – Да и раньше то же самое было, если не хуже. В пятерку, бывало, хрен попадешь - стой ночи, не стой. По пять дел в день принимали.
- Я с ними два года назад пробовал бодаться, да напрасно, - сказал директор. – Вы, говорю, так медленно принимаете, откуда же у вас столько фирм в журнале регистрации значится? А это, говорят, мы почту регистрируем. Я им тогда по почте отослал документы. Два месяца ждал, пока к самому начальнику инспекции не пошел - еле дело мое отыскали. Судиться с ними хотел.
- Ты, Леха, зря в новой курточке пришел, - сказал мужик бородатому, - пуговицы оборвут.
- Я ее специально для таких дел купил. Американская, ее десять человек будут тянуть – не порвут. Фирма, - похвастался Леха.
- Здесь тебе не Америка, - усомнился сказал мужик.
Студент с завистью посмотрел на валенки собеседника и сказал:
- Ты, Григорич, на рыбалку что ли собрался?
- К панкам на тусовку, - сказал Леха.
- В тулупе было бы прикольнее.
Григорич не обиделся на подковырки: понимал, что это от зависти говорилось: в таком наряде ему мороз нипочем.
- Эта вещь лучше всякого тулупа, - сказал он, с любовью поглаживая пальто. – Я его в 80-м году на Тишинском рынке купил. У меня там сосед в комиссионке работал. Подкладка из натурального меха - цигейка. А валенки на простой носок в любой мороз можно одевать. Мне простатит ни к чему.
- В таком прикиде тебе бы председателем очереди быть, - притоптывая, посмеивается студент. – Ты на одних талонах себе на пенсию заработаешь.
- Григорич – старый спекулянт, - сказал Леха. - Небось, в молодости фарцовщиком был?
- Я при социализме книгами торговал: удовлетворял духовные запросы советских граждан, - мечтательно улыбнулся Григорич.
Действительно, не в первой ему было в очередях стоять. Раньше за подписными изданиями тоже ночами дежурили, а слово «книголюб» приобрело в 80-е годы негативный оттенок, это тот же спекулянт был, «книжный жук».
Видно было, что Григорич по тому времени чувство ностальгии испытывает. Все-таки с интеллигентными людьми приходилось общаться, не то что сейчас: в очереди могут и в морду дать, скидку из «уважения к сединам» не сделают. Вернуть бы то время, когда народ за Пастернаком готов был в другой город ехать.
Громкие голоса, которые исходили от загулявшей компании, прервали ностальгические воспоминания Григорича. Одна из девушек, блондинка, маленькая, симпатичная, с хорошей по молодости фигуркой, тепло одетая, румяная и разгоряченная выпитым, отчитывала стоявшего с ней парня в спортивной курточке и вязаной шапочке, который был выше ее на целую голову:
- Я тебе кричала: не лезь?! У меня нога застряла в проходе, и к перилам меня прижали – чуть ребро не сломали. А ты лезешь своими локтями – прямо в морду мне.
Парень смущенно молчал: что было - то было. Права она, конечно, но в толпе свои законы.
- Я тебе слово даю, - заводилась девушка, - я тебе в следующий раз, блин, всю рожу разобью.
- Меня самого прижали, - пытался оправдываться парень.
- А мне по х.ю, что тебя прижали, - распаляясь, кричала она. – всю рожу тебе разобью в следующий раз!
- Дай сигарету! – обратилась она к невысокому смуглому коренастому парню, который, несмотря на лютый мороз, был в холодной кожаной бейсболке.
«Провинившийся» услужливо поднес ей огонек. Из ближайшей машины к компании присоединилось новое лицо: высокий парень с крупной круглой головой, в длинном кашемировом пальто, без шапки, с воспаленными от короткого сна глазами. Пальто и высокий рост делали его похожим на шкаф.
- Тайсон проснулся, – сказал парень в бейсболке.
- Тайсон тоже охренел, - переключилась на парня девушка. – Все ноги мне на прошлой неделе отдавил своими ножищами. Ты мне сапоги новые купишь теперь.
Тот еще отходил от сна в холодной машине.
- Налейте, - сказал он, - закоченел совсем.
- Купи сходи – и наливай сколько хочешь, - не могла успокоиться девчонка.
Видно, что ей трудно было уже остановиться, и причина не в ребятах была: ночи вымотали, а тут еще мороз. Ребятам проще: могут пить всю ночь, а девушке нельзя. Тогда никакие деньги не нужны будут. Уже и так, блин, на кикимору стала похожа.
Тайсон выпил, но окончательно не проснулся: он и до того, как пошел спать, пил. Все это вместе со сном перемешалось. Только мороз бодрил. Ноги в машине замерзли.
- Григорич! – крикнул он, - дай валенки поносить! Сто баксов даю!
Компания засмеялась.
- Григорич – самый умный здесь, - сказал коренастый.
К половине седьмого стали подъезжать автомобили. В семь началась перекличка. Первые сто номеров в списке были за «членами профсоюза». Далее составлялся новый список, который уже не контролировался полуночниками. Их задача – чтобы в первой сотне порядок был, а там – сами пусть разбираются.
Метро в это время уже работало, и пятачок у ворот быстро заполнялся людьми, которые скапливались вдоль забора, образуя очередь. У ворот толпились: смышленые надеялись пробиться вперед, используя неразбериху. Наиболее активно к цели стремился прихрамывающий на левую ногу бородатый мужик нетрезвого вида. «Куда лезешь?!» - кричали ему, но он, не отвечая, продирался сквозь толпу к своей цели.
В половине девятого к воротам вышла охрана. Это отразилось на настроении собравшихся: происходило хаотичное для постороннего глаза движение, передислокация сил, в результате чего инвалид оказался вне толпы. Она выдавила его из себя. Голоса и крики стали громче, волнение ощутимие. «Свои» пытались пробиться вперед, но уже и среди них возникало соперничество. Наконец открыли малые ворота и стали запускать людей партиями, они бежали сломя голову к зданию и, перепрыгнув через парапет, выстраивались там в очередь перед заветной дверью. Оттуда их уже клещами нельзя было вытащить, даже если бы и оказалось, что кто-то в списке не числился. Тем временем в воротах образовалась пробка, движение застопорилось и сзади стали возмущаться, почему не пропускают народ. Хромой мужик полез на ворота, желая таким образом преодолеть преграду. Но его стащили вниз, не церемонясь с больной ногой. Бедняга упал, его отволокли к чьей-то машине, чтобы не создавать толчею. Какой-то парень хотел повторить его подвиг, но его осадил мужик в бейсболке.
- Ты чего?! – заорал он, толкая парня в грудь и показывая на хромого, - хочешь рядом лежать?
Пробка наконец прорвалась, и толпа, сметая охрану, бросилась к парапету. Узкое пространство вдоль стены мгновенно заполнилось живой массой, состоящей из человеческих тел. Туда же устремился и чудесным образом воскресший инвалид. Удивительная преданность фирме, в которой он работал. Оценят ли?
Несмотря на то, что место между парапетом и стеной было заполнено до отказа, туда все лезли и лезли люди. Казалось, что уже невозможно было там кому-нибудь встать, уже людей выдавливало вверх, как повидло из пирожка, и все-таки известная мне девчонка, маленькая блондинка, схватила чью-то протянутую ей из толпы руку и полезла по головам в самую гущу столпившихся и прижатых друг к другу людей. Ей кричали, ругались, но не зло, а даже весело. Мало того: за девушкой, опираясь на мужика в кожаной бейсболке, полезла какая-то бабка: тоже маленькая, шустрая, напористая. Из толпы кричали:
- Светлане Иванне дайте встать! Леха, подвинься!
- Да куда, меня сзади давят, - хрипел Леха, - и так на одной ноге стою.
Мужик в бейсболке надавил на него снаружи, и Светлана Ивановна, сама действуя довольно энергично, вписалась в образовавшееся пространство. Только ноги ее так и не коснулись земли: она осталась висеть, зажатая со всех сторон. Но была не в претензии и, уже в этом положении, поздоровалась с Людмилой Петровной, такой же, как и она, бодрой бабулькой, которая раньше ее пробилась к месту.
Благодаря моим стараниям и сноровке, я оказался в середине очереди. Задание у меня на этот раз было довольно деликатное: регистрировали мы иностранца. Вернее, иностранку – госпожу Маги Жуль. Сложность ситуации заключалась в том, что как раз на этот период приходился очередной чиновничий заскок: чтобы исключить из процесса регистрации «ненужное звено», а именно – посреднические фирмы, они приняли решение – не принимать дела через уполномоченных лиц, а требовали личного присутствия заявителей. Нужно обладать богатой фантазией, чтобы представить себе, как топ-менеджер какой-нибудь солидной компании лезет по головам, матерясь и отбиваясь от тычков со всех сторон. Маразм полнейший. А я ума не мог приложить, как воздушная госпожа Жуль может соревноваться с Тайсоном или даже со Светланой Ивановной. На практике такие встречи уже в первом раунде нокаутом завершаются. Но с другой стороны, если мы не пристроимся куда-нибудь поближе, нам с ней придется здесь весь день проторчать.
Застолбил я за собой место, вылез из толпы и стал вдоль парапета ходить: вдруг возможность представится просочиться? Гляжу: как раз, где этот парень, Тайсон, стоит, что-то вроде щели образовалось. Полевая мышь запросто пролезет. Мне только потом объяснили, почему так произошло: Тайсон две бутылки водки за ночь выпил, злой был как черт и очень возмущался, что еще и здесь стоять приходится. Матерился и стучал кулаком по обшивке стены, пугая мышей, которые устроили себе жилища в утеплителе. Поэтому народ сторонился его: задеть ненароком мог. Пьяный в жопу – что с него возьмешь?
Я, долго не думая ( а в таких ситуациях соображать нужно быстро ), встаю левой ногой на нижнюю трубу сварной конструкции, из которой сделан парапет, заношу ( старость – не радость! ) вторую ногу и, помогая правой рукой, стараюсь засунуть ее между лицами, головами, плечами и спинами стоявших в очереди людей. Достичь этой цели мало сказать что сложно, но и опасно, потому что велика вероятность падения, так как, пока ты лезешь, тебя тянут сзади, стараются выкинуть твою ногу обратно, отцепить пальцы, впившиеся в трубу парапета. А если нога застрянет в железной конструкции, то, сами понимаете, чем рискует тот, кто окажется внизу. Ну просто не регистрация, а похороны Сталина какие-то.
Почти удалось мне внедрить в эту плотную массу свою ногу, но вот беда – держаться не за что, поэтому и оперся я на первое подвернувшееся мне плечо. Потом пожалел, потому что это я за Тайсона ухватился. Сначала он от такой бесцеремонности дар речи потерял: ему ночь на лютом морозе пришлось отстоять, а тут какой-то хитрожопый хочет влезть без очереди. Обматерил меня и первое предупреждение сделал. Но заветная цель была настолько близка, что я не только не отреагировал на предупреждение, но еще сильнее вцепился в его плечо. Вообще Тайсон послал мне словесный мессидж только потому, что никак руки не мог высвободить, но как только левая рука оказалась у него в состоянии действовать, он залепил мне в правый глаз так, что азарт мой мгновенно на нет сошел и я стал трезво соображать. Вижу, он и правую руку старается высвободить и вообще рвется вылезти из очереди, чтобы «разобраться» со мной. Тут у меня чувство самосохранения сработало. Сейчас, думаю, начнут они все здесь меня метелить – зачем мне это? Вставляй зубы потом, да и на работе скажут: положиться на тебя нельзя, вечно ты в истории попадаешь. Смотрю: этот парень высокий, в темно-синем пальто, мне рукой машет: давай сюда! Я мигом сориентировался: десяти секунд не прошло – уже в очереди стоял. Кому-то, правда, капюшон оторвал, но это мелочь.
За пять минут до открытия шеф приехал: бабу эту иностранную привез. Ну, думаю, вырядилась: с непокрытой головой, в белой шубке, сапожки. Через минуту капюшон надела, ногами затопала, щеки у нее задубели, нос покраснел. И чего ей в конторе не сказали, что сюда надо в тулупе и армейских сапогах приезжать? Не представляю, как она полезет. Если только между ног. Так ведь здесь не быки, а люди - затопчут.
Стали запускать людей внутрь здания – все, кто стоял снаружи, бросились по головам к двери. Орут, матюгаются, визжат. Минут десять мы стояли без движения, пока впереди народ не рассосался. Наконец сдвинулись с места. Шеф иностранке что-то смущенно объясняет. А меня толпа к двери тащит - самому идти не надо. Дотащили до двери, я охране кричу:
- Иностранке калитку откройте! Не перелезет она!
Открыли ей калитку, втолкнул ее шеф в эту орущую биомассу – в секунду она ее поглотила, как в том фильме ужасов - только белая шубка нет-нет да мелькнет где-то в дверном проеме.
- Я с белой шубкой! – кричу.
- Один человек – одна очередь, - говорит охранник. – Выходи!
- Так это иностранка, - объясняю. – Я переводчик! Она же ни хрена не понимает!
Старший махнул: хрен с ним – пропусти.
Взяла она талон на регистрацию, смотрит вокруг ошалело, шубу поправляет. А я не знаю, как объяснить ей, что это еще не все, что еще полдня как минимум тусоваться здесь придется. Пусть шеф сам объясняется.
Зал заполнялся, всасывая толпу с улицы. Уже и здесь была толчея. Одно хорошо: отогреться можно было. Люди разматывали шарфы, снимали шапки. Григорич все пуговицы своего раритетного пальто расстегнул, красный, как рак, стал от жары. Рядом с ним Леха с расстроенным видом изучает свою новую «фирменную» куртку: в том месте, где должна быть верхняя пуговица, торчит свежий клок кожи. У стойки обидчик мой разложил документы: объясняет клиенту, где тот расписаться должен. Оказывается, Тайсоном его прозвали за то, что он в очереди кому-то ухо прокусил: руки были заняты. Пронесло меня: незначительным фингалом отделался.
Зажглись электронные табло. Когда высвечивается номер вашего талона, вы идете в своеобразный предбанник, где вас еще раз проверяют – тот ли вы человек, что указан в документах – и только после этого запускают в зал регистрации. Здесь уже тихо, безлюдно, свежо, во всем чувствуются четкость и порядок. На обслуживание уходит минут десять от силы. Но чтобы попасть в этот немецкий рай, нужно пройти ад и чистилище. При этом потерять день, отморозить себе нос, а то и орган, который находится у мужиков ниже пупка.
В толпе мелькнуло знакомое лицо – Раввин. Миша привел солидных клиентов. Мужчина – крупный, плотный, вальяжный, в дорогом пальто, с холеным лицом, непокрытой лысеющей головой и высоким лбом. Рост позволял ему смотреть поверх голов толпившихся. Бородка, усы, бритые щеки. По внешнему виду - банкир. Под стать его спутница: в дорогой модной шубе, высокая, черноволосая, яркая. Взгляд цепкий, умный и удивленный: куда их Михаил Борисович привел? Ведь это бедлам какой-то. Странно они смотрелись здесь. Будто члены правящей династии посетили приют для бездомных, да служитель, спьяну не разобравшись, выдал им по комплекту постельного белья, предназначенного для бомжей. Мужчина был уверен, что во всем виноват Миша: не смог организовать все по-человечески. Зачем он сюда их притащил? Личное присутствие гражданина необходимо при действиях, которые без него не могут быть совершены: брак, завещание, первая брачная ночь, посещение сортира, наконец. Но бумаги сдать?! Не может такого быть. Намудрил что-то Миша, сэкономил на клиенте. Миша старался объяснить, что это временная, но неприятная ситуация коснулась всех, судиться с чиновниками – себе дороже. Это, как стихийное бедствие, надо пережить:
- Суд мы выиграем, Валентин Александрович, но время потеряем.
Клиент недовольно морщился: столько времени на чепуху уходит, в буквальном смысле золотого времени.
Отошел он в сторону - девушка говорит Мише:
- Он недоволен, потому что даже в своих глазах авторитет не хочет потерять. Ведь, если бы вы не уговорили охрану калитку открыть, он бы ни за что не полез через парапет. Как ему днем с партнерами говорить, если он знает, что утром вел себя, как студент? У них это не принято. У них репутация – это деньги.
А госпоже Жюль не до репутации: закоченела, пока на улице стояла – прижалась спиной к отопительной батарее, сидит, отходит. Леха подошел: все еще переживает, что у курточки товарный вид испорчен. Говорит в сердцах:
- Все у нас через жопу делается!
Госпожа Жюль спрашивает:
- Можно другой путь, другой через жоппа регистрировать? Is there any way to register a firm exсept “joppa”?
Леха удивленно и вопросительно посмотрел на меня, потом на иностранку. Врубился, с каким человеком дело имеет, говорит:
- Нет, у нас только через «жоппу» можно, другого пути - никс фернштейн.
Шеф стал ей что-то на английском объяснять. Убедил, кажется.
Полдня она просидела – и ничего: поверила, что у нас так принято. Местный колорит, думает. Скажут: медведи у нас по улицам ходят – тоже поверит. Не поняла только одного: почему людей заставляют давиться, когда они свои же кровные рубли пришли отдать? Госпошлина за регистрацию – серьезная. Мечта любой власти – пополнить бюджет за счет налогов и сборов. На западе, не в пример русским, народ с деньгами неохотно расстается. А тут такой энтузиазм, что его приходится полицией сдерживать. Наверное, в этом проявляется широта русской души?
Шеф не стал убеждать ее, что причина тут не в душе, а в чиновнике: если бы ему в карман пошлина шла – это одно дело, а совсем другое – зарплата. Кому же хочется себя лишней работой нагружать?
За «героизм, проявленный во время боевого дежурства», дал мне шеф внеочередной отпуск. Да и клиентов незачем было пугать моим видом, мы же не складскими услугами занимаемся. Нехорошо, если в приличной конторе типы с подпитыми глазами будут расхаживать. Хотя отпуском это с большой натяжкой можно назвать: попросил шеф, чтобы я у него на даче морозы пересидел. Ему сосед позвонил: сказал, что в погребе температура минусовая – вода в трубах замерзла. А к шефу гости должны приехать в феврале - день рождения праздновать: что если воды не будет и канализация замерзнет? Женщинам в «гостевой» туалет бегать? Можешь, говорит, туда пса своего взять, на лыжах походишь, отдохнешь. Отдохнешь – как же: отогревай его трубы да следи, как бы не спалить чего. Хитрожопый у нас шеф: «отпуск» дал за домом следить.
Приехал я туда, вижу – воды, действительно, нет, поэтому я и сам заинтересован был, чтобы поскорее устранить причину замерзания. Взял бутылку с водой, несколько стаканчиков и полез в подвал. Сначала проверил, какая часть водопровода замерзла: внешняя, идущая от колодца, или в доме. Включил насос – вижу, распределительный бак наполняется. Значит, дело во внутренней разводке. Наставил стаканчики вдоль всей трубы, налил в них воду и через полчаса определил проблемное место: в двух местах вода замерзла. Да тут и определять не надо: вся кирпичная кладка в наледи. Когда монтировали - схалтурили: трубу пустили не по фундаменту, а по верху - кирпичному цоколю, так как в кирпиче легче отверстия для крепежа делать. И зазора нет между трубой и стеной – не утеплишь, вот труба и замерзла в этом месте. Заткнул я основательнее отдушину, так как сквозило через нее, отодвинул немного трубу от стены – благо, что не железная, - подложил туда кусок утеплителя, обмотал трубу свитером. Принес из гаража спиральный обогреватель направленного действия, установил у трубы. Через полчаса вернулся – смотрю: весь утеплитель поплавился на трубе. Хорошо, что проверил вовремя. Там же в гараже взял лопату и снаружи завалил снегом часть цокольной стены, вдоль которой труба водяная шла. Проверил еще раз обогреватель и пошел с Тарзаном гулять в лес.
А в лесу – красотища! Валежник, мусор, который человек после себя оставляет, – все белым пуховиком накрыто. Угловатости сглажены, одна форма плавно переходит в другую. Вот из-под снега вылезла белая шляпка гигантского гриба, ствол упавшей на ель березы похож на шею жирафа с белой снежной гривой. Сосны и ели от собравшегося на ветках снега смотрятся торжественнее, сказочнее. По тропинке идешь – они, как гигантские белые пирамиды, по сторонам стоят. Все так и манит тебя поваляться в снегу, но заденешь ветку, согнувшуюся под тяжестью этого снега – попадет тебе за шиворот ледяная вата – сразу поймешь все коварство такого приглашения. А тут еще мороз дерет щеки, нос щиплет. Закрываешь лицо шарфом, стараешься отогреть нос дыханием, а получается еще хуже: шарф намокает и покрывается снаружи ледяной коркой. Руки начинают мерзнуть в перчатках. Тогда ты высвобождаешь пальцы и сжимаешь их в кулак, отчего перчатка твоя становится похожа на вымя с сосками. Хорошо еще, что я в валенках вышел. Но Тарзану – благодать! Столько нового кругом: следы, запахи, норки. Валяйся в снегу сколько хочешь – никто тебе «фу!» не будет кричать. Еще и похвалят, еще и полюбуются, как ты козлом скачешь по сугробам.
Вернулись мы – смотрю: вода пошла! Вот счастье! В городе такое не заметишь, все скучно там: и вода, и тепло – обычное дело. Не то на даче или в деревне. Сакральную суть воды и огня здесь постигаешь.
Пожарил я себе картошечки, Тарзану консервы открыл, ванну принял. Накрыл на стол, налил рюмочку, включил телевизор. За окном темно, а нам с псом хорошо: тепло, чисто, водочка внутрь пошла к желудку, аппетит разыгрался. Картошечка поджаристая, глазунья, соленый огурчик, хлеб ржаной. Отпуск!
Все передачи с новостей о погоде начинаются. В нашей полосе за тридцать мороз лупит, но к концу недели обещают потепление – двадцать пять градусов. Тревожные вести из Грузии, Турции, Западной Европы. Замерзают. Бедствие национального масштаба – пятнадцать градусов мороза!
Ешь-твоешь-некуда, думаю, нам бы такое «национальное бедствие»! Да при пятнадцати градусах я бы в холодильнике жил – от жары спасался. Вспомнил я ту девчонку, блондинку маленькую, студента, мужика в бейсболке – да другие народы против нас просто слабаки. А Тайсон? А Светлана Ивановна – бабулька эта? Такой народ разве сломить? Перед Наполеоном и Гитлером выстояли, неужели перед чиновником спасуем? Не бывать этому!
А водочка тем временем у меня по жилам до сердца дошла – смягчилась душа. А ведь, если правду сказать, чиновники эти нам большую пользу приносят. Сидел бы я сейчас без работы, если бы у нас, как этого Путин хочет, немецкий порядок во всем был.
Поэтому вторую рюмку я выпил за здоровье «кровососов».
P.S. Уважаемые посетители сайта, если Вы не желаете оказаться в ситуациях, подобных той, что описаны в книге, обращайтесь к профессионалам. Мы поможем решить все Ваши вопросы . Цена разумная.Через нашу почту вы также можете сделать заказ на книгу «Лоховские истории», одну из которых мы поместили здесь.
Компания «RUSOBORONA»
8916-677-00-48
rusoborona@mail.ru
Последнее редактирование:
