ЕЖЕДНЕВНАЯ ДЕЛОВАЯ ГАЗЕТА
В СОТРУДНИЧЕСТВЕ С
Handelsblatt
29июня 2010 г.
Вторник
«Я не удержал свою империю»
Cоветник помощника президента Умар Джабраилов о своей дороге из бизнеса в Кремль
Год назад известного предпринимателя и светского тусовщика УМАРА ДЖАБРАИЛОВА «ушли» из сената по инициативе чеченской власти, которую он и представлял. С тех пор про него ничего не слышно. Как стало известно РБК daily, г-н Джабраилов на общественных началах помогает Кремлю налаживать российско-бангладешские связи, а вскоре, возможно, займется и Ближним Востоком. В интервью корреспондентам РБК daily ИНГЕ ВОРОБЬЕВОЙ и ВЯЧЕСЛАВУ ЛЕОНОВУ он рассказал, что видит себя куратором торговых отношений с Украиной и спецпосланником в решении локальных конфликтов по всему миру. А также поведал, как клялся в вечной дружбе с Рамзаном Кадыровым, как был советником у Владислава Суркова и как не сохранил свою бизнес-империю.
Умар Джабраилов сидит все в том же кабинете на третьем этаже ГУМа, где была его сенаторская приемная. Из окна — вид на Кремль, на стене — портрет Владимира Путина в стиле Энди Уорхолла. «На аукционе купил несколько штук — сейчас вот один Роману Абрамовичу подарил, Михаилу Прохорову», — рассказывает хозяин кабинета. «Книжку можете с собой забрать, — показывает г-н Джабраилов на свою кандидатскую диссертацию, которую он, оставшись вне большой политики и вне большого бизнеса, недавно защитил в Российской академии государственной службы. — Скоро аттестационная комиссия будет, получу документ, буду с корочкой ходить, потом на докторскую пойду». Название толстой монографии — «Эффективное государство в контексте глобализации». Именно на международные отношения бывший сенатор от Чечни решил направить всю свою энергию, вспомнив про диплом МГИМО. Вот уже почти год он трудится советником помощника президента Сергея Приходько, отвечающего за внешнюю политику.
РЕЙС ЧЕЧНЯ — БАНГЛАДЕШ
— Расскажите о своей работе в Кремле и о том, как вы туда попали?
— После того как меня «ушли» из Совета Федерации по инициативе Чеченской Республики, в Кремле ко мне отнеслись благосклонно и предложили маленькую должность, которая меня в данный момент устраивает. Крупных планов у меня нет — я не Барбаросса. Хочу работать, быть полезным нашей Родине, близким, родным.
— Ваш уход из сената подавался как добровольный, но вы сейчас оговорились, что это была инициатива из Чечни.
— Инициатива была из Чечни, и я ушел без вопросов. Мне сказали: «Старик, напиши заявление». Я написал. Видимо, на тот момент так сложилась политическая ситуация с экономической составляющей. И вот теперь на вольных хлебах работаю на благо нашей Родины. Занимаюсь в Кремле направлением Бангладеш. Это одна из крупнейших стран в своем регионе, 150 млн человек. Традиционно до переворота, который произошел 30 лет назад, они строили дружеские отношения с Советским Союзом. Потом власть захватила военная клика, но в 2006-м страну возглавила шейх Хасина — дочь того самого премьера, которого изгнали. И мы с ними сейчас налаживаем добрые отношения, вот так вот. Надеюсь, у нас получится, и у России будет хороший плацдарм в этом стратегическом регионе.
— В каком формате вы работаете с помощником президента?
— На общественных началах. Помогаем МИДу и администрации президента выстраивать отношения с Бангладеш. Сейчас подписали рамочное соглашение о строительстве АЭС, осенью будем подписывать межправительственное на уровне премьеров. Мы вводим российский бизнес и нашу энергию в этот регион.
— У вас в Кремле есть кабинет?
— Нет, у меня здесь кабинет. Есть пропуск в Кремль, вон там лежит.
— А вы занимаетесь только Бангладеш или всем Индо-Пакистанским регионом?
— Наверное, буду помогать Михаилу Маргелову (глава комитета Совфеда по международным делам, спецпредставитель России по Судану. — РБК daily) с Суданом и участвовать в том, что касается Турции, Индии и, возможно, Иордании.
— Вы по образованию экономист-международник, языки у вас европейские. Как так получилось, что занимаетесь восточным направлением?
— Наверное, традиционно так сложилось. Еще когда я был сенатором, мы создали «Российско-исламское наследие» — негосударственную общественную организацию, открывали много ее отделений на территории России. Мы были первыми, кто помимо государства собирал послов, проводил симпозиумы. Водили в нужные кабинеты во власти, помогали налаживанию отношений между определенными республиками, государствами.
— То есть фактически занимались GR?
— Я занимался лоббизмом. Но на благо и России, и той страны. В общем, для воссоздания того, что у нас было когда-то в Советском Союзе, крупной колониальной державе, и что было развалено за годы вот этого демократического лихачества.
— В вашем окружении поговаривают, что в будущем вас могут перебросить на украинское направление курировать экономические связи...
— Полгода назад мне было сделано дружеское или скорее застольное предложение там поработать. Я согласился. Считаю, от меня был бы прок. Предлагали в торгпредство — у посла и консула много своих задач. Но пока все зависло в воздухе. Украина — это важный проблемный участок. А что такое Бангладеш? Для многих это «Чунга-Чанга» какая-то. А Украина близка к России, слишком глубокие корни и запутанная экономическая ситуация. Хотел бы в качестве управленца проблемных ситуаций помочь нашей стране.
— Вы себя видите кадровым дипломатом или скорее спецпредставителем?
— Спецпредставителем. Думаю, я мог бы помогать в разрешении конфликтов локального уровня. В свое время меня, когда я был в международном комитете сената, отправили на мусульманский Северный Кипр решать вопрос, чтобы они там между собой больше не воевали. Наша делегация смогла уговорить местные власти разминировать улицу, которая у них — как у нас Старый Арбат. И вот войска ООН в течение трех дней разминировали эту улицу, люди стали гулять.
ДРУГ РАМЗАН
— Вас «ушли» из сената потому, что Рамзану Кадырову нужно было освободить кресло для другого человека?
— Этот вопрос не мне задавайте. Я считаю себя другом Рамзана. Не могу себя таковым не считать. Во-первых, мне повезло дружить с его отцом Ахматом-хаджи Кадыровым. Во-вторых, мы с ним одного тейпа — беноевцы. Но главное, в свое время у мавзолея святого человека Бамат-Гирея мы с Рамзаном поклялись в вечной дружбе.
— Это когда было?
— Точно не помню... Но уже после того, как погиб Ахмат-хаджи. В 2005-м, наверное. Рамзан не был еще даже премьером. Наверное, вице-премьером был. Мы с ним в то время вдвоем на «Жигулях» по Чечне ездили, катались спокойно без никого. По крайней мере так я помню. Наша клятва была скреплена ритуальным обрядом у стариков. После этого я даже думать не могу, что этот человек может мне пожелать что-то плохое.
— Вы бываете на родине?
— Вот как меня попросили написать заявление, с тех пор и не бываю. Сейчас вот были торжества, где вспоминали погибшего Ахмата Кадырова — могли бы меня пригласить, но почему-то не пригласили. Я считаю, должны были — мы все-таки были с ним друзья.
— У вас обида есть какая-то?
— Обиды нет, но есть недоумение. В лихие для Чечни годы, когда я туда приезжал, простым людям это импонировало. Сейчас там много разных деятелей: коммерсантов, политиков, политологов... Слава богу, поляна теперь представляет для всех интерес, а главное — безопасна. Я очень рад тому, что вижу по телевизору — экономический и градостроительный бум в Чечне. Значит, рабочие руки получают зарплату, значит, меньше людей убежит в горы. Может, я примитивно рассуждаю... Но если построен хотя бы один подъезд, значит, человек получил зарплату, купил ребенку школьную форму, книжки, себе — пиво, тараньку.
— А вы по-прежнему помогаете республике финансово?
— Да. Это мой долг, мой образ жизни и моя ответственность. В любой религии говорится, что надо отдавать неимущим то, что у тебя есть, благодаря благословению небес. Когда-то моим первым пожеланием было построить в разрушенной Чечне мечеть. Как-то ночью я позвонил Ахмату-хаджи — он тогда в Москве был в «Президент-Отеле» — и предложил ему это в таком искреннем порыве. Он ответил: «Хорошо, но мечети построят многие. А ты построй роддом в Курчалое». Считаю, что он дал мне великий совет и уберег от показухи.
— Но на мечеть вы все-таки пожертвовали...
— Да, на ту, которая крупнейшая. Я единственный — не хвалюсь, но считаю это заслугой, — кому Рамзан на тот момент позволил в этом участвовать. В строительстве этой мечети для него было много личного. Сумму не помню...
— Говорили о 10 млн долларов...
— Может, и так. В любом случае это ничтожная сумма по сравнению с тем, во что обошлась мечеть.
— Объемы вашей помощи республике раскрывать не хотите?
— Я их не знаю просто. Этим занимаются два моих брата. Они все живут в Москве, но маме мы построили дом там. Брат недавно ездил — внук умер. Если раньше мы по-доброму ездили в Чечню, то теперь все чаще, когда в семье несчаВстье.
— Бизнесмен в своем уме может рассматривать Чечню как бизнес-площадку?
— Ну, люди же там работают. Что до меня, то, пребывая рядом с руководством республики, начиная от Ахмата Кадырова, заканчивая Рамзаном и его «командой», как они себя называют, я ни копейки там не заработал и даже стратегически не имел этого в виду.
ЗАКОН СУРКОВА-ХЛОПОНИНА
— Последнее время Кремль уделяет Кавказу повышенное внимание. Впору говорить про очередной нацпроект. Вы знакомы с Александром Хлопониным, которого назначили дежурным по Кавказу?
— С Хлопониным Сашей мы знакомы давно, еще с тех времен, когда он работал с Потаниным, с Мишей Прохоровым. Нас познакомили институтские однокашники. Потом мы встречались на каких-то официальных мероприятиях вроде послания президента. Это когда он был губернатором, а я сенатором. Когда Хлопонина назначили полпредом на Кавказе, я проявил инициативу — позвонил в его приемную, напросился на встречу. Нет, на работу я не напрашивался. Разговор был о том, что если понадобится какой-либо ресурс с моей стороны, совет, то вот он я. Он спросил, с кем бы ему поработать в Чечне. Я назвал двух людей — не бизнесменов, не старейшин, а глав вирдов. Он записал, на том все и осталось. Видимо, политически на тот момент неудобно было иметь рядом такого человека, как я.
— А сами бы вы в его команде поработали?
— Если б надо было, поработал. Но все равно в рамках Кавказа я себя не вижу. Я считаю (и я говорил об этом Ахмату, когда мы встречались с королем Саудовской Аравии), что мне интереснее работать на поляне международных отношений. Я же не просто так оканчивал МГИМО, у меня есть знания, желание, потенциал, трезвая логика решения задач. Не хвалю себя, типа я великий и крутой... Просто у каждого свои склонности: кто-то хорошо воюет, кто-то — сеет, кто-то — точит на станке. У меня получалось — это касается и градостроительства, а потом и политики — решать те задачи, которые ставились передо мной руководством. Решение не столько конфликтных, сколько проблемных ситуаций. Надеюсь, я буду еще востребован, мне 52 должно скоро исполниться, если исполнится.
— А как вы вообще относитесь к вычленению Кавказа из ЮФО и к другим последним кремлевским инициативам?
— Я сам когда-то был сторонником воссоздания Горской республики. Сейчас к этому пришли, хотя я не очень понимаю такую политику: вассал моего вассала — мой или не мой вассал... Я сторонник жесткой централизации, и, может быть, я совсем по-другому все это устроил бы. Допустим, они хотят свободную экономическую зону на Кавказе создать. Господа, это притча во языцех. Их надо создавать в рамках закона, принятого раз и навсегда, а не в рамках удельных княжеств. С другой стороны, зная ум, опыт, отношение ко всему этому Владислава Юрьевича Суркова, думаю, они знают, что делают.
— У Владислава Суркова, кстати, тоже есть чеченские корни. Насколько близко вы с ним знакомы?
— Я пять лет работал у него советником на общественных началах, отвечал за Чеченскую Республику. Это когда я еще был сенатором — с 2002 года. Считаю его умнейшим человеком, который делает все, чтобы наша страна развивалась. Если рассматривать отдельно взятый регион Чечню и отдельно взятую кухарку — Сурков очень много для нас сделал. Считаю, что если мы меньше выходим на демонВстрации, меньше матюгаемся и жалуемся (может, я не выезжал за сотый километр, а там все по-другому), то жизнь налаживается. Сурков — умнейший стратег.
— То есть он знает, как обустроить Россию?
— Мне импонирует, как развивается наша страна. Что мы наконец от виртуального слова «нанотехнологии» стали переходить к конкретике. Пусть все критикуют «Сколково», стебутся над ним, но с чего-то же надо начинать.
ГИБЕЛЬ ИМПЕРИИ
— Как вы себя больше позиционируете — как политика или как бизнесмена?
— Я себя как бизнесмена вообще не позиционирую. Я себя всегда считал скорее хорошим управленцем. У меня всегда получалось создавать что-то крупное и делать из ничего что-то. Но мое время прошло. Сейчас, слава богу, есть другие молодые люди, которые этим занимаются. У нас были свои ценности, у них — свои.
— Если вы не лезли в политику, тогда зачем пошли в президенты в 2000 году? Это был самопиар в бизнес-целях?
— Самопиар был бы в том случае, если бы мы с вами сейчас сидели не в этом скромном кабинете, а у меня была бы крупная империя, и я возглавлял бы, не знаю, нефтедобывающий концерн или, допустим, крупнейшую девелоперВскую компанию. Но раз этого нет, то вот вам и пиар. Да, я стал узнаваемым по всей стране. Да, для меня это было везение — пройти весь путь без какой-либо поддержки Кремля. Я не лукавлю, я все делал сам. Мне не только Кремль, мне ни один земляк-коммерсант не помог. Мне помогали простые люди, которые в меня верили. Ко мне приезжали старики, бедные люди и говорили: «Мы сидели в подвалах, нас бомбили. Но когда мы узнали, что ты стал кандидатом в президенты, это придавало нам духа». То есть я как на это смотрю? Как на великий подарок небес. За что-то мне повезло быть на этом участке в то время. В конце концов, моя президентская кампания помогла Москве ответить критикам России на Западе: «Какой же «геноцид чеченского народа», когда у нас кандидат в президенты чеченец?»
— Но вы же наверняка понимали, что эту гонку выиграть не удастся.
— Более того, мне Юрий Михайлович Лужков говорил: «Ты сам себя уничтожаешь». Я сказал, что по-другому не могу, что я должен участвовать. Если там среди кандидатов одна девушка была...
— Элла Панфилова....
— Да, Элла Панфилова. Я ее, кстати, глубоко уважаю. Так вот, если она тогда сказала, что пошла разбавить мальчишник, то я чувствовал зов.
— Худшие предостережения Лужкова оправдались?
— Я не удержал свою империю, скажем так. Ничего не осталось из тех активов, по которым все знали Умара Джабраилова. Чиновники все размыли. Президентская кампания «помогла». Мне грех жаловаться, есть на что жить, но крупного бизнеса у меня нет. У моих братьев есть свой небольшой бизнес, которого хватает их семьям. Я спокойно на все это смотрю. Другим я желаю успехов, себе — быть умнее, чем был.
Умар Джабраилов родился в 1958 году в Шали, вырос в Грозном. В 1973 году поступил в пушно-меховой техникум в Москве. В 1977—1979 годах проходил воинскую службу в Ракетных войсках стратегического назначения. После армии поступил в МГИМО — окончил экономический факультет. С 1989 по 1992 год работал представителем западных компаний в Москве. В 1992 году основал фирму «Данако» (поставки нефтепродуктов для госпредприятий). В 90-е годы в разное время был первым заместителем гендиректора, и.о. гендиректора СП «Интурист-Редамер Гостиница и Деловой центр», директором по маркетингу ОАО «Манежная площадь», советником гендиректора комплекса «Рэдиссон Славянская», президентом компании «Группа Плаза», членом совета директоров банка «Российский капитал». На выборах президента России в 2000 году занял одиннадцатое место. С 2004 по 2009 год представлял Чечню в Совете Федерации: был зампредом комитета по международным делам и членом российской делегации в Парламентской ассамблее Совета Европы.
29.06.2010