Мартовские разъяснения Пленума ВС РФ: распределение бремени доказывания и применение астрента

Коллеги, добрый день!

Верховный суд 24 марта 2016 года выпустил постановление Пленума № 7 с разъяснением спорных вопросов об ответственности за нарушение обязательств. Особого внимания в этом документе, на мой взгляд, заслуживают положения о распределении бремени доказывания и о применении судебной неустойки (астрента). 

Этим же постановлением суд внёс изменения в такие основополагающие и, казалось бы, «бессмертные» совместные постановления пленумов как № 6/8 и № 13/14. Они сохранили силу, но понесли значительные потери. Постановления Пленума ВАС РФ по вопросам ответственности постигла более драматичная судьба. В постановлении № 81 сохранилось в силе только три пункта из десяти, а постановление № 22 вовсе признано не подлежащим применению. Тем не менее, большая часть разъяснений из утративших силу постановлений обрела новую жизнь в рамках нового постановления пленума ВС, а значит стала обязательной для судов обеих систем, что, безусловно, плюс.

Характерной особенностью документа является его наполненность цитатами из ГК РФ. Постановление чуть ли не на половину состоит из процитированных норм права. С одной стороны, можно приветствовать просветительскую идею через распространение реформированных норм Гражданского кодекса. С другой — это привело к значительному увеличению объёма документа, что не может способствовать его популяризации.

Распределение бремени доказывания: несколько новых правил

Самым ценным в этом постановлении для практикующих судебных юристов являются, пожалуй, разъяснения, касающиеся вопросов распределения бремени доказывания.

Среди прочих отмечу следующие.

При взыскании убытков причинно-следственная связь между нарушением и убытками презюмируется. Верховный суд понизил стандарт доказывания в отношении причинно-следственной связи при взыскании убытков в некой простой ситуации: предполагается, что убытки возникли из нарушения, если должник не доказал иного. Впрочем, это применимо для неких типичных ситуаций, когда вменяемые последствия являются обычными для такого нарушения. Например, отключили электричество, разморозился холодильник, утрачен товар. Очевидные последствия налицо (п. 5 постановления)

Несколько портит данную презумпцию словосочетание «должник не лишен возможности представить доказательства». Поди догадайся обязан должник доказывать или он вправе это делать? Очевидно, что ранее никто не ограничивал должника в представлении таких доказательств. Введение презумпции и подразумевает, что заинтересованная сторона обязана её опровергнуть, если не согласна с утверждением кредитора.

При нарушении обязательства именно нарушитель должен доказать свою невиновность. Положения статьи 401 ГК РФ содержат ключевые правила распределения ответственности при нарушении обязательства. Согласно пункту 2 именно нарушитель обязан доказать свою невиновность. Это также означает, что по умолчанию любой нарушитель виновен, пока он не доказал иное. Если стороны договорились, что нарушитель не несет ответственности за неосторожное нарушение договора, то кредитору не надо доказывать, что нарушение было умышленным. Напротив, согласно п. 7 постановления, в такой ситуации именно нарушитель должен будет доказать, например, что он приболел и поэтому не успел оплатить счёт. Более того, его пассивность в защите будет расцениваться как признание умысла на нарушение обязательства, а значит любые договорные ограничения ответственности будут считаться недействительными (п. 4 ст. 401 ГК).

Дано определение непредотвратимого обстоятельства. Суд разъяснил, что непредотвратимым является обстоятельство, при котором любой участник гражданского оборота, осуществляющий аналогичную с должником деятельность, не мог бы избежать наступления этого обстоятельства (п. 8 постановления). Как можно установить, что любой участник бы не избежал? А если кредитор приведёт противоположный пример, когда некто избежал наступления подобного обстоятельства? Видится не самой удачной идеей использовать словосочетание «любой участник гражданского оборота» в этом контексте. Неплохо было бы привести пример, чтобы можно было понять, что имелось в виду.  

При взыскании потерь причинную связь между поведением нарушителя и потерями доказывает истец. Порядок возмещения потерь был дополнен необходимым элементом, который поможет умерить аппетиты кредиторов (п. 15 постановления). Статья 406.1 ГК РФ содержит порядок возмещения потерь, не связанных с нарушением другой стороной своего обязательства. Верховный суд подчеркнул, что потери не являются убытками и сторона, требующая их возмещения, не обязана доказывать причинную связь между поведением нарушителя и потерями. Однако это не освобождает такую сторону от необходимости доказать связь между наступлением оговоренного соглашением обстоятельства и ее потерями.

При недобросовестном ведении переговоров бремя доказывания лежит на истце. В вопросах, регулирующих ответственность за недобросовестное ведение переговоров, Верховный суд проявил неожиданный подход, исключив презумпцию вины причинителя вреда (п. 19 постановления). Суд разъяснил, что по общему правилу, на истце лежит бремя доказывания недобросовестного ведения переговоров ответчиком. И напротив, бремя доказывания своей добросовестности переходит на ответчика, когда он внезапно и неоправданно прекратил переговоры, предоставил другой стороне неполную или недостоверную информацию либо умолчал об обстоятельствах, которые в силу характера договора должны быть доведены до сведения другой стороны.

Применение астрента

Отмечу не менее важные разъяснения, касающиеся применения судебной неустойки или астрента.

Присуждение денежных средств в качестве способа обеспечения исполнения судебного акта впервые было введено постановлением Пленума ВАС № 22. В 2015 году данная мера получила закрепление в пункте 1 статьи 308.3 ГК РФ и одновременно была отнесена законом к неустойке. В новом постановлении Пленума ВС № 7 данная мера получила ёмкое название «судебная неустойка» (п. 28 постановления). Поскольку новомодная мера зачастую не встречает понимание среди судей общей юрисдикции, а порой откровенно ими саботируется, данные разъяснения можно только приветствовать.

Также суд разъяснил, что судебная неустойка не может начисляться на денежные требования. Здесь Верховный суд последовал ранее выбранному пути, когда в июне 2015 года соответствующий пункт постановления Пленума ВАС №22 был признан им не подлежащим применению. Это несомненно прекрасно, учитывая право кредитора на проценты, уже предусмотренные статьями 317.1 и 395 ГК РФ. Умножение видов процентов, которые имеет право требовать кредитор не способствует разрешению проблемы низкой исполняемости решений судов.

Верховный суд также ограничил сферу применения судебной неустойки, указав, что она не устанавливается по административным, трудовым, пенсионным, семейным спорам и спорам, связанным с социальной поддержкой. Данное разъяснение тем более актуально, поскольку адресовано судам общей юрисдикции.

Ключевое правило, которому должны следовать суды, при установлении размера судебной неустойки – исполнение судебного акта должно оказаться для ответчика явно более выгодным, чем неисполнение. Примечательно, что в постановлении Пленума ВАС № 22 данное разъяснение не содержало слова «явно». Однако это единственное усовершенствование в вопросе размера неустойки по сравнению с текстом ВАС РФ. Среди безусловных потерь можно отметить отсутствие указания на возможность установления прогрессивной шкалы (например, за первую неделю неисполнения одна сумма, за вторую - сумма в большем размере и т.д.), которая была предусмотрена в постановлении Пленума ВАС, а также отсутствие перечня обстоятельств, которые суд должен учитывать: степень затруднительности исполнения судебного акта, возможности ответчика по добровольному исполнению судебного акта, его имущественное положение, в частности размер его финансового оборота. Очевидно, что неустойка в размере $1000 в месяц для крупной корпорации и для крестьянского хозяйства имеет разное стимулирующее воздействие.