Александр Лобановский. Подлинная история судебного процесса о посмертном установлении отцовства

Привет всем!

Если бы Лобановский написал только одну песню – «Сгорая плачут свечи», он все равно бы остался в памяти любителей бардовской песни, как гений.

Однако, его литературное наследие составляет от 1500 до 2000 песен и стихов. Свой путь первый советский бард начал в 60-х, когда понятия «авторская песня» еще не существовало, а гитаристов приглашали в компанию, чтобы потанцевать под разудалые мелодии. Лобановский был первым, у кого в трудовой книжке значилась запись – автор-исполнитель. Многие именно его считают основоположником шансона и бардовской песни.

Большую часть жизни Лобановский провел на гастролях. Он ехал всюду, куда его приглашали – в областные санатории, районные центры, столицы советских республик, краев, областей. Харизматичный, яркий нонконформист пел песни на грани дозволенного. Любовь, секс, ирония, дружба. Публика стремилась живьем увидеть знаменитого автора «Свечей». Его озорные стихи, статная фигура и пышная львиная грива безотказно действовали на его слушателей, а и сногсшибательно на слушательниц.

Личная жизнь у гастролирующего барда была более чем бурной. В дневниковых записях сохранился обширный список с указанием имен и обстоятельств тайных встреч патриарха авторской песни со своими поклонницами.

По достоверно установленным, официальным данным, бард был женат дважды. Первый раз он сочетался браком в ранней юности в Ленинграде, едва закончив Нахимовское училище, второй раз женился на Кавказе. От обеих браков родились дочери. Лобановский уверял в воспоминаниях и статьях, что у него было семь жен. Видимо в его системе ценностей женой считалась та, которая могла удержаться рядом с великим певцом больше полугода.

Дочь последней спутницы озорного барда постучалась в дверь моего офиса через два месяца после его смерти.

«Здравствуйте, я дочь Александра Лобановского», просто и без затей начала свой рассказ молодая красивая девушка лет 25ти.

Родители Вики познакомились в Архангельске. Бард приехал на концерт, а молоденькая студентка техникума подошла взять автограф у заезжей знаменитости. Молоденькая, симпатичная провинциалка, кровь с молоком, блондинка, большие наивные глаза. Мог Лобановский пропустить такое чудо? По словам друзей, Лобановский влюбился как подросток. Девушка получила приглашение приехать в Ленинград, ей была обещана консерватория, квартира в центре города, вечная любовь и все золото мира. Был у нее шанс устоять перед харизмой, обоянием и напором мэтра?

Когда мама моей доверительницы рассказывала на суде обстоятельства знакомства с Лобановским, в ее глазах было непонятное выражение. Толи печаль, толи обида. От бурной связи Лобановского  и Марины родилась дочь, та самая которая сейчас скромно сидела на уголочке стула и рассказывала свою непростую историю.

Марина рожала Вику дома, в Ельце. Великий бард был на гастролях и встречала маму Вики из роддома Викина бабушка, у которой Вика и ее мама и остались жить. Великий бард заехал в гости, познакомился с родней, понянчил дочку и умчался на гастроли. В его дневнике этот эпизод описан обтекаемо: «приехал в Емец, дыра дырой. Развернулся и уехал».

Из осторожности и страха перед знаменитостью, отцом Вики в свидетельстве о рождении был записан некий Александр Кружков.

С настоящим отцом этого выдуманного персонажа объединяли имя, отчество и дата рождения. На судебном процессе, адвокат ответчицы, первой дочери Лобановского постарается сыграть на этом, указывая, что товарища Кружкова надо привлечь к делу. Судья запросит копию актовой записи в Елецком загсе, а мы потеряем два заседания, чтобы подтвердить очевидный факт выдуманного мамой Вики отца.

Лобановский был известен и знаменит, молодые барды смотрели ему в рот, друзья помогали и поддерживали гения. Он любил быть в центре внимания в любой среде. Но в его маленькую квартирку на Васильевском острове были вхожи немногие, а о его личной жизни знали единицы. Я беседовал с десятками людей, которые называли себя близкими друзьями Лобановского. Они охотно рассказывали о его творчестве, о концертах, делились забавными случаями, неохотно вспоминали о бешенном темпераменте и многочисленных романах. Про семью, детей не рассказывал никто. Это неудивительно. Барды, загнанные властью в леса, на полуподпольные концерты, вырывались из обыденности, из семей, прятались в среде единомышленников от официоза дряхлеющего социализма, от скучной работы и конечно от семей тоже. Были им время обсуждать свою личную жизнь, тем более, что общность взглядов и интересов, порождала и другую общность. Кто же будет вспоминать про семью на дружеских посиделках?

Однако вернемся к нашему процессу. На старте у нас была пачка писем, кипа открыток, трое свидетелей, которые жили в разных городах, два альбома детских фотографий, акт о том, что у Лобановского отстригли прядь волос, сама прядь и пожалуй все. Однако и этого было достаточно. В мою задачу входило сложить разрозненные пазлы в единую картину.

Задача усложнялась тем, что Вика родилась 25 лет назад, а значит мне следовало применять положения Кодекса о браке и семье РСФСР, действовавшего на дату рождения Вики, а именно статью 48 КоБС. Согласно ей суд принимает во внимание совместное проживание и ведение общего хозяйства до рождения ребенка или совместно воспитание или содержание ребенка или доказательства с достоверностью подтверждающие признание ответчиком отцовства.

Сложности добавляло и то, что Лобановский умер, а следовательно пояснить что либо по поводу своего отцовства не мог.

Разбирая дело, я немного сомневался в Викиных словах. Были некоторые детали, которые царапали стройную картинку. Пожар в котором сгорела часть переписки, потоп, в котором пострадали фотографии, категорическое нежелание ее матери решать вопрос отцовства и алиментов при жизни мэтра. Я вчитывался в переписку, искал статьи о Лобановском, писал и звонил людям, которые его знали, чтобы получить внутреннюю уверенность в своей правоте. Это дало свои плоды. Несколько человек, независимо друг от друга подтвердили хронологию событий, нашлись расшифрованные аудиозаписи воспоминаний, в которых упоминалась и Марина и Вика. В статьях о Лобановском, в воспоминаниях людей о нем, в его интервью, в его стихах разных лет нашлись косвенные намеки на наличие третей дочери. Как судебные доказательства мои крупицы информации использовать было нельзя по разным причинам, но внутреннюю мою уверенность и убежденность, они сформировали окончательно.

Исковое заявление писалось легко. Разложив доказательства в логике, обусловленной текстом искового заявления, я торжественно сдал документы в суд. В январе 2016 года мы пришли на первое судебное заседание.

Скажу сразу, особого драйва почти не было. Не было судебных баталий, острых споров, оценки доказательств. Был долгий изнурительный марафон. Бег с препятствиями по пересеченной местности. С волосами, которые запасли для генетической экспертизы мы сразу потерпели фиаско. Никто не сказал санитарам в морге, что волосы надо не состригать, а выдергивать, чтобы на концах волос оставались луковки. Именно в них сохраняется ДНК, волос же – мертвая структура, ДНК там разрушена.

Две недели я разучивал словосочетание – полусиблинговый тест. Это генетическая экспертиза между двумя родственниками, находящимися в кровном родстве. Услышав про возможность такое экспертизы, Хомелева забрызгала слюной зал заседаний, коридор суда и мой пиджак, убеждая меня, что я не имею права требовать от нее пройти такой тест. Но такая показательная реакция мне и была нужна.

Ответчица тянула время бесконечной сменой адвокатов и бесноватой позицией по делу. К счастью в какой-то момент она перестала ходить на заседания и дело пошло веселее.  Присоединившийся к иску внук Лобановского Давид тоже никак не мог найти нормальных адвокатов, чтобы четко сформулировать требования и доказательства. Надо сказать, что история этого мальчика сама по себе достойна отдельного рассказа, но разрешения на публикацию от него я не получал.

Мы очень долго выходили в основное заседание, настолько долго, что моих свидетелей пришлось допрашивать в предварительном. Двое очень старых друзей Лобановского, искренне его любящих, сорвались в разных концов страны, чтобы завершить его личное дело, поставить точку в вопросе признания отцовства. В нашу задачу с судьей было свернуть их с пути воспоминаний о литературном гении Лобановского на стезю более земную – нам надо было услышать про Вику. Мы справились. Мой третий свидетель, Сашенька, ровесница Вики, сложила окончательно свидетельскую матрицу. Если друзья Лобановского, которых мы допросили рассказали нам фрагментарно о первых годах, после рождения Вики, то Саша знала Вику с рождения. Конечно первые годы выпали из ее памяти по понятным причинам, но умница-Саша очень подробно, последовательно и логично рассказала о том, как приезжала Вика, как Саша ходила к ней в гости (в квартиру Лобановского), как Вика перестала приезжать после ссоры с отцом, как нашлась в социальных сетях и как приехала на похороны.

Адвокат ответчицы, умный и грамотный молодой человек, пытался сбить Сашу с толку, задавая ей вопросы на качественном «юридическом» сленге. Хороший прием, работает почти безотказно. Свидетель как правило теряется и начинает нести околесицу не понимая, что его спросили. Сам так делаю иногда. Но если бы он знал, что Саша учится на юридическом, то не стал бы так сильно напрягаться.

Но этот интеллигентный парень неожиданно выпал из процесса. Письменную позицию по делу заявляла сама ответчица. И надо сказать она постаралась. Доктор филологических наук подняла на свет Божий дневники Лобановского и вытрясла на нас всю грязь и мерзость, которую только можно было там найти.

Я сам далеко не ангел и не особо церемонюсь со своими оппонентами в процессах. В рамках дозволенного конечно, но заявления о фальсификации и подложности, я подаю не стесняясь. Да и припечатать противоречием позиции, лживостью показаний свидетелей, признаками злоупотребления, я никогда не брезгую. Тут главное не переходить на личности, остальное – просто работа.

Однако, «законнорождённая» дочка Лобановского перешла пределы и судебной и человеческой этики. Не имея никаких доказательств обратно и понимая, что не может опровергнуть наши доказательства, г-жа Хомелева полезла в дневники Лобановского. То, то она нашла в дневниках и составило основу ее правовой позиции.

Мы никогда достоверно не узнаем, были ли записи в дневниках подтверждением реальных событий в жизни патриарха или плодом его воображения, как и никогда не узнаем откуда в бумагах Лобановского нашлись фотографии весьма фривольного содержания, но все это вылилось на наши головы.

Позиция ответчицы состояла в том, что Лобановский был болен психически. Имел девиантное поведение, часто менял сексуальных партнерш, заглядывался на маленьких девочек и в силу этого был не способен на социальную роль отца, а следовательно не способен был признавать Вику своей дочерью. Дескать он относился к ней как к сексуальному объекту и исключительно поэтому расточал нежности.

Прочитав письменные возражения, я долго чувствовал себя не в своей тарелке. Пришлось даже помыть руки, потому что ощущение грязи, после прочтения отзыва на исковое заявление было почти физическим. Потом это немного прошло и на документы я уже смотрел как на задачу, которую надо решать.

Мерзкая, отвратительная, но позиция. Ее можно было бы рассматривать и опровергать и вообще как-то бороться против нее, но основана она была исключительно на дневниковых записях. К счастью, суды не рассматривают личные дневники в качестве доказательства, если обстоятельства, изложенные там не подтверждены другими доказательствами. У Хомелевой этого не было.

Мое возражение на эту позицию было довольно кратким: люди с девиантным поведением, а также хронические алкоголики, поэты, доктора филологических наук и даже обладатели пышной вьющейся шевелюры, могут в силу особенностей социального поведения быть ограничены в правах, но даже сексуальные извращенцы обязаны нести гражданские обязанности, в том числе семейные, пока не доказано обратное. Суд с такой позицией согласился.

Потом была тягомотина с апелляционной жалобой. Хомелева опять попыталась разыграть педофильскую карту и даже провела независимое исследование, которое «показало» наличие отклонений в поведении Лобановского.

В Горсуде ответчицу представляла новая команда адвокатов. Апелляционная коллегия дала им высказаться, но совещалась не долго: решение осталось в силе.

Впереди взыскание судебных расходов, споры по разделу наследства, и много другой муторной, но понятной работы.

Эту историю я рассказываю с согласия своей доверительницы – Виктории.

Она подписала его 15 февраля, в день рождения Александра Лобановского, патриарха бардовской песни в нашей стране. Прекрасного поэта и друга, никакого мужа и отца, потерянного, запутавшегося в своих страстях и поступках несчастного и одинокого человека.