Обзор обзора практики ВС РФ № 4 за 2018 год: взгляд цивилиста

Здравствуйте, коллеги!

После припозднившегося и довольно-таки проходного по своему содержанию обзора практики Верховного Суда № 3 за 2018 год, обзор № 4 (Утверждён Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 26 декабря 2018 г.) явился вдвойне сюрпризом: и сам факт его появления, и неплохая содержательность. Очевидно, «вкусненькое» специально приберегали по старому доброму принципу «это на Новый год». Некоторые дела обзора так и просятся украшениями на ёлочку, и не его вина, что одновременно появился сильный конкурент в борьбе за внимание читателя — Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 25.12.2018 № 49 «О некоторых вопросах применения общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации о заключении и толковании договора», о котором, впрочем, отдельно.

Итак, что же может заинтересовать цивилиста в финальном обзоре 2018 года? 

Дело об испорченном воздухе (Определение № 67-КГ17-16)

Первое же дело Судебной коллегии по гражданским делам хочется поднять на щит и носить по улицам с ликующим кличем. Мне хочется – как человеку некурящему. Курящие, надо полагать, напротив, не обрадуются. Но я уж, простите, смотрю на мир со своей колоколенки, на коей дымовая труба не предусмотрена. А вот ситуация, изложенная в фабуле дела, в моей жизни периодически имеет место, как и в жизни многих других некурящих людей. Коротко она называется «дымящий сосед». Дымящий на все этажи через вентиляционный стояк, сидя с сигаретой у себя в туалете. Дымящий в собственной комнате в коммуналке. Дымящий на лоджии – так что дым потоками воздуха затягивает в чужие квартиры – как в данном деле. Промучившись пять лет, некурящие соседи не выдержали и потребовали компенсации морального вреда. Не денег ради – а чтобы прекратить эту пытку. И получили отказ в двух инстанциях. Мотивировку я адекватно воспринимать не могу, как ни стараюсь: «уровни запаха санитарными нормами не регламентируются, в связи с чем доказательств нарушения гигиенических нормативов или гигиенических требований к качеству воздуха, попадающего в квартиру истца через открытое окно, суду не представлено. При этом субъективное восприятие запаха табака в квартире само по себе не может являться основанием для компенсации истцу морального вреда» — мол, не привередничайте — привыкайте! Меняйте своё субъективное восприятие. Вы ещё научитесь получать удовольствие от смолистых ноток, оттенка ментола и характерного послевкусия соседского дымка, да…

Субъективное восприятие данной логики человеком, чьи дети из года в год дышат вонючим дымом с чужой лоджии, однозначное: они что, издеваются? Огромное человеческое спасибо Верховному Суду, по полочкам разложившему – почему травить соседей табачным дымом нельзя. Дело ведь не только в запахе:

«сигареты и некоторые другие изделия, содержащие табак, являются высокотехнологичными изделиями, разработанными таким образом, чтобы создавать и поддерживать зависимость, и многие содержащиеся в них компоненты и выделяемый ими дым являются фармакологически активными, токсичными, мутагенными и канцерогенными».

Хотя я бы с интересом посмотрел на авторов первоначального решения, в квартиру которых в течение пяти лет ненавязчиво тянуло бы даже не дымом, а запахом навоза, складированного на соседском балконе. Или сюрстрёмминга – знаете такой шведский деликатес? Ведь «вонь» — это так субъективно! Вот вся Швеция же ест сюрстрёмминг — и находит его аромат привлекательным. Терпите! Уровни запаха санитарными нормами не регламентируются! А для особо стойких можем ещё привезти из Таиланда дуриан.

Нет уж, я в этом вопросе целиком и полностью с Верховным Судом, отнесшим право граждан на охрану здоровья от воздействия окружающего табачного дыма и последствий потребления табака к нематериальным благам, гражданским правом не регламентируемым, но охраняемым:

«Граждане, проживая в жилом помещении, имеют право на благоприятную окружающую среду, свободную от воздействия табачного дыма и любых последствий потребления табака, обусловленных курением соседей. Право гражданина пользоваться жилым помещением свободно, в том числе курить в нем, должно осуществляться таким образом, чтобы последствия потребления табака, которые могут вызвать проникновение табачного дыма или запаха табака в жилое помещение соседей, не распространялись за пределы помещения курящего лица и не причиняли неудобства соседям».

Свобода курить заканчивается там, где начинается вдох соседа – почти по Канту, и за непонимание этого категорического императива придётся расплачиваться. Взыскали, правда, мало (5000 рублей) – ну да это, будем надеяться, на первый раз.

Да, кстати — соседи по вентиляционному стояку, курящие в туалете — готовьтесь! 

Дело о распиле сарая (Определение № 4-КГ17-66)

Это дело интересно даже не само по себе – ну подумаешь, разделили два человека в натуре имущество, находящееся в общей долевой собственности, пусть и не с первой попытки – а продемонстрированным судом концептуальным подходом. Знаете, как в технике – «демонстратор технологий», который сам по себе как конкретный самолёт, автомобиль и т.п. особого значения не имеет и в серию не пойдёт, но «обкатывает» важные элементы будущих серийных машин.

Здесь суд сначала разделил участок и постройки на нём так, как посчитал наиболее удобным – по варианту, который «отвечает интересам сторон, удобен в пользовании имуществом по назначению, не предусматривает переоборудования и учитывает все компенсации». То есть, грубо говоря, одному дом (даже два), другому сарай. Но одна из сторон осталась недовольна: не хочу, мол, получить весь дом, но зато не получить часть сарая! Делить так делить – каждый пусть получит пропорциональную его доле часть в каждом элементе общего имущества – а там мы перегородочки построим… – и ничего, что «по данному варианту требуется проведение строительных работ по переустройству и переоборудованию жилых домов». Суд апелляционной инстанции, памятуя о состязательности гражданского процесса и исковом характере защиты, пожеланиям стороны внял.

Но тут Верховный Суд демонстрирует тот самый концептуальный подход. У вас, собственники, была возможность договориться. Раз не договорились сами и принесли спор в суд – решение принимать уже не вам, извините. А о том, что решение это может не понравиться даже и обеим сторонам, не то что одной, предупреждал ещё царь Соломон в казусе с разделом младенца.

«Принудительный раздел имущества судом не исключает, а, напротив, предполагает, что сособственники не достигли соглашения и раздел производится вопреки желанию кого-либо из них, а при определенных условиях возможен не только раздел вопреки воли одного из сособственников, но и выплата ему денежной компенсации вместо его доли в имуществе».

Поэтому делить будем так, как сами считаем правильным, а не так, как вам нравится — тем более что обжаловавшая решение сторона ещё и резко меняла процессуальное поведение в ходе дела, что судами тоже, мягко говоря, не приветствуется. Пилить же сарай и переустраивать дома не считаем целесообразным.

Вывод: в делах о разделе имущества суд может прислушаться к мнению сторон, а может и не прислушиваться, руководствуясь целесообразностью и стараясь сразу исключить зародыши вероятных дальнейших конфликтов. «Маме видней» или «командир сказал: хорёк — и никаких сусликов!» 

Дело об отсутствии нарушений (Определение № 37-КГ17-12)

Об этом деле кратко, так как здесь всё самоочевидно. Когда квартиру гражданина продают с публичных торгов на основании заочного решения суда, о котором гражданин понятия не имел (и которое было, разумеется, отменено), говорить об отсутствии нарушений в процедуре проведения торгов как об основании оставить их результат в силе – мягко говоря, неуместно. 

Дело о скользком тротуаре (Определение № 50-КГ18-7)

В Омске человек поскользнулся на обледеневшем тротуаре. Должен быть возмещён вред здоровью? Да. А кем? Вот тут начинается интересное. Тротуар — возле нежилого пристроя к многоквартирному дому, у пристроя есть собственник. Пристроем он пользуется, но тротуар не чистит (хотя по правилам благоустройства, действующим на территории муниципального образования, должен) и с управляющей компанией соответствующего договора не заключал. Виновный найден? Так и подумали суды нижестоящих инстанций. Но есть нюанс! Земельный участок, как оказалось, не размежеван. «Из материалов дела следует, что земельные участки под многоквартирными домами, расположенные вдоль межквартального проезда, где получил травмы истец, не сформированы и не поставлены на государственный кадастровый учет». Собственник пристроя – не собственник участка. А дальше я просто не узнаю наш Верховный Суд, традиционно доброжелательный к простому гражданину, особенно пострадавшему. Позиция нижестоящих судов буквально разносится в прах и пух из тяжёлых орудий:

«Статьей 210 ГК РФ установлено, что собственник несет бремя содержания принадлежащего ему имущества, если иное не предусмотрено законом или договором. Следовательно, случаи возложения бремени содержания имущества лицом, не являющимся его собственником, могут быть установлены лишь федеральными законами, к которым правила благоустройства не относятся, или договором».

«Федеральное законодательство не возлагает на граждан и юридических лиц обязанности по содержанию иных территорий, кроме земельных участков, находящихся в их собственности или владении. Возложение на собственников, владельцев, пользователей объектов недвижимости обязанности по содержанию территории, прилегающей к их земельным участкам, может быть осуществлено либо на основании федерального закона, либо на основании договора. Федеральный закон от 6 октября 2003 г. № 131-ФЗ «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации», допуская установление органами местного самоуправления порядка участия собственников зданий (помещений в них) и сооружений в благоустройстве прилегающих территорий, не предусматривает возложение на них обязанностей по содержанию таких территорий помимо их воли».

Всё, приехали! К собственнику пристроя больше никаких претензий – кстати, тротуары он теперь точно может не чистить. Муниципальные правила благоустройства, мягко выражаясь – под большим сомнением – да, кстати, теперь больше никто в городе может не чистить тротуары. Все счастливы? А пострадавший? А компенсация? Ну что вы, что вы, о нём же позаботились! «Обстоятельством, имеющим значение для правильного разрешения спора, являлось установление принадлежности земельного участка, в границах которого получил повреждения истец… и, как следствие, основания возложения на них ответственности за причиненный ущерб». Ищите – и обрящете. Может быть. Потом. Если, конечно, повезёт.

Да, кстати: напомните мне не ездить зимой в Омск. 

Дело о новых кирпичах (Определение № 20-КГ17-21)

Юг, частный сектор, небольшой старый домик. На смежном участке строят трёхэтажное здание с магазином, да так лихо, что домик разваливается. Совсем. Восстановлению не подлежит. Хозяйка домика закономерно идёт с иском о возмещении убытков в размере стоимости строительства нового – жить-то где-то надо. Суд первой инстанции требования удовлетворяет. Но тут вступает апелляция:

- Э… домик был старый, да? Совсем дешевый. Износ, утрата товарной стоимости, землетрясения у нас случаются, кстати – расшатался, наверное. Вон как развалился – кусочков не соберёшь! Если другой строить, так одни материалы дороже станут, чем весь бывший дом – а вы ведь кирпич, поди, новый покупать станете, не бывший в употреблении? Непорядок! Так не тревожили бы лучше своим иском уважаемого ответчика.

И отказывает в возмещении убытков «в связи с разрушением поврежденного жилого дома и невозможностью установления размера убытков с разумной степенью достоверности». Что, как вы помните, идёт вразрез не только со справедливостью и здравым смыслом, но и со статьёй 15 ГК РФ, а также с положениями постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 23 июня 2015 г. № 25. В пункте 13 этого постановления русским языком разъясняется, что если для устранения повреждений имущества истца использованы новые материалы, расходы на такое устранение включаются в состав реального ущерба истца полностью. На что Верховный Суд (не без раздражения) и указывает:

«Таким образом, расходы на приобретение новых материалов, необходимых для восстановления поврежденного имущества, входят в состав убытков, подлежащих возмещению причинителем вреда. Однако суд апелляционной инстанции в нарушение приведенной правовой нормы и акта ее толкования указал на недопустимость включения в состав убытков истца стоимости новых материалов, необходимых для восстановления разрушенного жилого дома».

Кстати, следующее дело обзора (Определение № 18-КГ17-257) состоит с делом о развалившемся домике в близком родстве – только речь идёт об иске к страховой компании, а камнем преткновения выступает использование новых материалов при ремонте пострадавшего в ДТП автомобиля и пресловутая утрата товарной стоимости — давным-давно признанная частью реального ущерба. Верховный Суд в очередной раз напомнил, что никакие особенности методики определения размера расходов на ремонт «не могут рассматриваться в качестве нормативно установленного исключения из общего правила об определении размера убытков в рамках деликтных обязательств и, таким образом, не препятствуют учету полной стоимости новых деталей, узлов и агрегатов при определении размера убытков, подлежащих возмещению лицом, причинившим вред».

Вывод по данному делу хочется процитировать как общий знаменатель для обоих казусов и вообще как показательную декларацию:

«В случае несогласия с представленным истцом расчетом убытков обязанностью суда, предусмотренной действующим законодательством, являлось установление размера подлежащих возмещению убытков с учетом всех обстоятельств дела исходя из принципов справедливости и соразмерности ответственности допущенному нарушению, однако суды от данной обязанности фактически уклонились».

На состязательность надейся – но и сам не плошай.

Судебная коллегия по экономическим спорам

Жилищные и трудовые споры традиционно оставляю коллегам, а сам перехожу к практике Судебной коллегии по экономическим спорам. Там, увы, без кардинальных перемен: все банкротятся. Кто-то создаёт фиктивную задолженность должника-банкрота и напрасно надеется попасть в реестр, кого-то в реестр, напротив, безуспешно пытаются не пустить… Евгений Шварц сразу вспомнился, «Обыкновенное чудо»: «За стеной люди давят друг друга, режут родных братьев, сестер душат... Словом, идет повседневная, будничная жизнь». (Кстати, в этот раз даже из разъяснений по вопросам, возникающим в судебной практике, половина — по вопросам банкротства… впрочем, не пугайтесь: просто их всего два.)

Отдельной рубрики «Разрешение споров, возникающих из вещных правоотношений» не стало вовсе: новый заголовок «Практика применения законодательства о вещных правах и земельного законодательства» фиговым листочком прикрывает почти сплошь земельные споры, к гражданскому праву имеющие лишь косвенное отношение. Самовольную постройку и то сносят по чисто техническим основаниям: ни искры, ни интриги. И лишь с дела 23 обзора начинаются споры, возникающие из обязательственных правоотношений – вот он, наконец, тот оазис, которого так жаждет душа цивилиста!

Увы, 23-е дело (Определение № 306-ЭС18-6395) в основном занимательно составом и названиями участников: в полный текст имеет смысл заглянуть просто чтобы улыбнуться над новым смыслом фразы «ушёл в Астрал» (великолепное название для фирмы!) и поинтересоваться наименованием одного из процессуальных правопреемников (из девятнадцати слов), спешно переименованного судом в скромное «далее организация». В остальном же это просто мутная череда процессуальных правопреемств, крайне подозрительных с точки зрения суда (и не только суда), с очевидным выводом – если требование уступлено нескольким цессионариям, но сделка с первым мнимая, то приоритет у второго.

Дело о лифте и трёх соснах (Определение № 307-ЭС17-23678, дело 24 обзора) – просто букет мелких казусов, три в одном. Арендодатель пошёл в суд с иском к арендатору о взыскании задолженности по арендной плате – и в судах двух инстанций выиграл. Арендатор пытался возражать, но оказалось, что стороны не удосужились зарегистрировать соглашение об уменьшении размера арендной платы, вместо безналичных платежей по договору производились наличные – естественно, с нарушением предельного размера расчётов наличными денежными средствами между организациями, а по контртребованию арендатора о возмещении затрат на установку лифта встречный иск не предъявлялся. Всё вместе и послужило основанием для удовлетворения требований арендодателя. Но Верховный Суд – на то и Верховный, чтобы быть выше подобных мелочей. Не зарегистрировали соглашение? Не критично — государственная регистрация имеет значение исключительно для третьих лиц. Платили наличными? Ну и ладно —  штраф заплатят по КоАП, а для наших цивилистических целей обязательство по оплате исполнено. Не пошли со встречным иском с требованиями о возмещении затрат на установку лифта – не страшно: расчёт взаимных требований может производиться «не в форме встречного иска, а в форме возражения на иск». То есть ни одного серьёзного аргумента в поддержку позиции арендодателя, на самом деле, не было! Получается, суды двух инстанций ошиблись на пустом месте – просто в силу накопления многих мелких фактиков, заслонивших суть. В буквальном смысле, заблудились в трёх соснах.

Дело о хитром моменте (Определение № 305-ЭС18-3914)

А вот это дело интереснейшее – сам разобрался не сразу, так что простите за длинные логические выкладки и объёмные цитаты. У двух юридических лиц есть взаимная задолженность по договорам за поставку товара, при этом договорные условия предусматривают расчёты путём зачёта встречных однородных требований. Стороны, однако, ссорятся — в результате встречаются в суде со своими встречными денежными требованиями, и суд производит зачёт. Вроде бы всё нормально, остаётся только разобраться с суммой договорной неустойки в пользу одной из сторон. Но тут есть проблема. А именно: неясно, до какого момента начислять эту неустойку на сумму основного долга, погашенную зачётом. По мнению истца, разумеется, лучше подольше: до момента, когда решение суда о зачёте вступает в силу – только тогда можно с уверенностью считать, что «оплата» произошла. По мнению судов трёх инстанций, всё-таки не так долго: раз зачёт произвёл суд, то с даты принятия решения не начисляется и неустойка – благо, решение осталось в силе. Вроде бы логично? Однако Судебная коллегия по экономическим спорам предложила вдумчиво прочитать закон и порассуждать.

В законе (в статье 410 ГК РФ) написано, что при зачёте «обязательство прекращается полностью или частично зачетом встречного однородного требования, срок которого наступил либо срок которого не указан или определен моментом востребования». В нашем случае, срок исполнения у обоих обязательств был определённый — и он наступил задолго до вынесения судом решения. Каждая из сторон к этому моменту поставила товар другой стороне на сумму, подлежащую зачёту – фактически, оставалось только заявить о зачёте, чтобы оплата по обоим договорам была произведена.

И тут возникает вопрос: при нормальных обстоятельствах и отсутствии конфликта, в какой момент считались бы исполненными обязательства сторон по оплате? Каюсь: я сначала чуть было не ответил — с момента заявления о зачёте. И был бы неправ – хорошо, что Верховный Суд подсказал:

«Подача заявления о зачете является выражением воли стороны односторонней сделки на прекращение встречных обязательств и одновременно исполнением требования закона, установленного к процедуре зачета (ст. 154, 156, 410 ГК РФ). Дата такого заявления не влияет на момент прекращения обязательства, который определяется моментом наступления срока исполнения того обязательства, срок которого наступил позднее».

А ведь и верно! Если отбросить мышление юриста и посмотреть на ситуацию глазами нормального, не изуродованного крючкотворством человека – является ли вообще промедление с зачётом ненадлежащим исполнением условий об оплате? Ведь де-факто, каждый уже получил своё! Оформи стороны свои отношения как мену, всё было бы предельно ясно — передан товар в обмен на товар, право собственности на обмениваемые товары переходит после исполнения обязательств по их передаче обеими сторонами. Но ведь у нас, по существу, та же ситуация, только чуть осложнённая формальностями!

Кстати, и с формальностями Верховный Суд разобрался весьма чётко:

«Предъявление встречного иска, направленного к зачету первоначальных исковых требований, является, по сути, тем же выражением воли стороны, оформленным в исковом заявлении и поданном в установленном процессуальным законодательством порядке. Изменение порядка оформления такого волеизъявления – подача искового заявления вместо направления заявления должнику/кредитору – не должно приводить к изменению момента прекращения обязательства, поскольку предусмотренные ст. 410 ГК РФ основания для зачета (наличие встречных однородных требований и наступление срока их исполнения) остаются прежними. В ином случае материальный момент признания обязательства по договору прекращенным ставится в зависимость от процессуальных особенностей разрешения спора, на которые эта сторона повлиять не может».

То есть в данном конкретном деле, во-первых, встречный иск сам по себе был заявлением о зачёте, а во-вторых, момент подачи заявления о зачёте вообще не имеет значения для определения момента прекращения обязательства по оплате — и уж точно за спорный период не может начисляться неустойка:

«При зачете нет принципиальных различий по правовым последствиям для лица, исполнившего обязательство по договору, и лица, обязательство которого прекращено зачетом в порядке ст. 410 ГК РФ. В этой связи начисление неустойки на сумму погашенного зачетом требования за период с наступления срока исполнения более позднего обязательства до подачи заявления о зачете и тем более до вынесения решения суда, которым произведен зачет, не соотносится с назначением неустойки как ответственности за ненадлежащее исполнение обязательства (ст. 330 ГК РФ)».

И о разном

Из споров обязательственной природы стоит ещё бегло отметить дело 26 обзора, чисто прикладное и уже попадавшееся мне ранее (Определение № 305-ЭС18-4962), где требование об оплате по банковской гарантии было направлено гаранту почтой до истечения срока действия гарантии, а получено уже после – Верховный Суд напомнил, что вообще-то нормы главы 11 ГК РФ о сроках распространяется на банки точно так же, как на простых смертных, и пришёл у выводу, что требование следует считать поданным в срок, поскольку условиями гарантии не было предусмотрено иное. Оставшиеся два дела узкоспециальны (госзакупки и обязательное медицинское страхование).

Зато в разделе «Применение законодательства о правах на результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации» нашлось два дела, стоящих упоминания (номера 29 и 30 в обзоре). Интересны они, помимо чисто прикладного значения, как наглядные иллюстрации грани между миром цивилистическим и административным. В деле 29 (Определение № 300-ЭС18-3308) решался вопрос – можно ли прекратить правовую охрану товарного знака (знака обслуживания) только в части услуг в отношении определённого вида товаров, не затрагивая всё остальное, а в деле 30 (Определение № 305-КГ18-2488) – возможна ли регистрация товарного знака на имя нескольких лиц (но при этом не коллективного). Задачки на часть и целое, как в детском садике. Ответы в обоих случаях одинаковые – нет, потому что действующим российским законодательством это не предусмотрено. И если в 29-м деле попытка обосновать рациональность такого решения ещё выглядит более-менее убедительно: «Прекращение правовой охраны товарного знака, который зарегистрирован в отношении единых услуг (для всех товаров), в части определенного вида товаров может позволить заинтересованным лицам неоднократно оспаривать правовую охрану товарного знака вследствие его неиспользования в отношении иных категорий товаров, что не соответствует принципу правовой определенности, предполагающему стабильность и гарантирующему справедливое правовое регулирование» — то в 30-м обоснование просто отсутствует. Не считать же таковым чудесный довод «Положения п. (3) ст. 5C Парижской конвенции и ст. 11 Сингапурского договора не предписывают странам-участницам предоставлять правовую охрану товарным знакам на имя нескольких лиц одновременно». В законе нет – значит, нельзя – это уже не гражданское право.

А следовательно, мне остаётся только поблагодарить читателей за внимание и пойти изучать Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 25.12.2018 № 49. Впечатлениями непременно поделюсь.