Обзор обзора практики Верховного Суда РФ № 3 за 2018 год

Привет, коллеги!

Третий обзор практики Верховного Суда в этом году подзадержался (утверждён Президиумом ВС РФ лишь 14 ноября 2018 г. – сравните с прошлогодним номером третьим от 12 июля). Наверное, были тому причины? Вероятно, Верховный Суд решил в 2018 году не размениваться по мелочам и включать в обзор только самые значимые и резонансные дела? Тогда нас, вероятно, ждёт нечто особенное? Предвкушаем и смотрим вместе!

Как всегда, меня интересуют в основном вопросы цивилистики, поэтому первые два дела (уголовные, Президиум ВС РФ) пропускаем — начнём сразу с третьего, от Судебной коллегии по гражданским делам (Определение № 11-КГ17-37).

"Игрушки пополам!" (детская народная поговорка)

Дело бытовое — из категории «это может случиться с каждым». Ну или со многими. Как говорит один мой знакомый дизайнер, семьдесят процентов квартирных ремонтов заканчивается разводом. Вот и в данном деле договор об участии в долевом строительстве квартиры заключали муж с женой, а чистовым ремонтом готовой квартиры, увы, занимался уже один из бывших супругов. После чего попытался взыскать стоимость ремонта с экс-половины и первоначально получил отказ, но Верховный Суд встал-таки на его сторону. Судите сами: доли в праве равные, квартира однокомнатная, ответчица вселена в неё и зарегистрирована по месту жительства. Можно ли говорить, что с неё не причитается толика расходов на ремонт, даже если она его бывшему мужу не поручала?

"Полное спокойствие может дать человеку только страховой полис." (Остап Бендер)

Под номерами четыре и пять в обзоре идут два дела по автострахованию.

В четвёртом (Определение № 5-КГ18-17) страховая компания затянула выплату страхового возмещения за сгоревший автомобиль на два года и была, очевидно, страшно удивлена иском страхователя о возмещении сумм процентов, которые он всё это время был вынужден платить банку по кредиту, взятому на покупку несчастного транспортного средства. Самое интересное, что первая инстанция в ситуации разобралась, а вот суд апелляционной инстанции почему-то не увидел «причинно-следственной связи между действиями ответчика и необходимостью несения истцом расходов на уплату процентов за пользование кредитом». Хотя она, как мне кажется, очевидна: много ли найдётся людей, страдающих финансовым мазохизмом настолько запущенным, чтобы два года платить за несуществующую вещь при наличии альтернативы — погасить кредит досрочно за счёт суммы страхового возмещения? Хорошо, что в России есть здравомыслящий Верховный Суд, который всё расставил по местам.

В деле под номером пять (Определение № 49-КГ17-19) показательны даже не сами препирательства истца и ответчика по поводу доказанности или недоказанности обстоятельств дела и того, вправе ли страховщик не принимать заявление о страховом случае, если при этом страхователем не были поданы подтверждающие документы (не вправе, см. п. 29 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 июня 2013 г. № 20), а «прокол» ответчика в первой инстанции, принесший ему в конечном итоге проигрыш дела:

«Возражение ответчика о недоказанности страхового случая не может служить основанием для отмены решения суда в апелляционном порядке, если в суде первой инстанции факт наступления страхового случая не оспаривался, а имел место спор только о размере страхового возмещения».

Эстоппель, господа, эстоппель! 

"Правду бесполезно искать в юридических документах. Действительное значение имеет как раз то, что в протокол не попадает." (Эркюль Пуаро)

Дела с шестого по девятое посвящены, фактически, потребительским спорам, причём попадаются колоритные.

В шестом деле обзора (Определение № 5-КГ17-146) бабушке 1936 года рождения по классической - де-юре законной, но де-факто мошеннической - схеме продают непонятную биологически активную ерунду добавку под видом лекарств, на весьма приличную сумму. Старушка пытается вернуть деньги, но суды упорно встают на сторону продавца: вроде, формально правильно - сама же всё подписала, добровольно, совершеннолетняя, дееспособная - что не так-то? В конце концов судебная коллегия вынуждена буквально стучать кулаком по столу:

«В нарушение прямых указаний закона и разъяснений, содержащихся в п.п. 28, 44 и 45 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 28 июня 2012 г. N 17 "О рассмотрении судами гражданских дел по спорам о защите прав потребителей", обязанность доказывать непредоставление надлежащей информации была возложена на не обладающего специальными познаниями истца, в то время как факт предоставления надлежащей информации в доступной для истца форме обязан был доказывать ответчик».

В вольном переводе с эзопова языка на русский:

- Не могли, что ли, сами придумать, как защитить пожилого человека? Всему учить надо! Или, - грозно сдвигая брови, - просто не хотели?

Тот случай, когда излюбленный и беспроигрышный судейский приём «а не доказано!» поставлен на службу доброму делу. Вообще, казус стоит взять на заметку: как показал опыт, отнюдь не одни только доверчивые старушки попадаются на рекламу «лекарств», косметики, волшебных сковородок и прочих чудо-пылесосов. В таких случаях выстроенная судебной коллегией аргументация с опорой на положения статей 10 и 12 Закона о защите прав потребителей и Федеральный закон «О рекламе» может оказаться палочкой-выручалочкой, если продавцы очередного «чуда» хоть какую-то самую маленькую крупинку информации о товаре или «около него», но имеющую значение для потребителя, не вручили потребителю под роспись. А если и вручили, то за бабушек 1936 года рождения я спокоен, пока на посту Коллегия ВС РФ по гражданским делам: было бы желание сделать доброе дело, а аргументацию можно разработать всякую.

Что касается всех остальных категорий потребителей, в отношении них после шестого дела замечательно смотрится восьмое, Определение № 18-КГ18-15. (Седьмое дело довольно банально и к тому же встречалось мне ранее — заказчик может требовать возмещения расходов на устранение недостатков результата выполненных работ, даже если он начал использовать этот результат с недостатками — так что на нём не останавливаюсь.)

Клиент получает вещи из химчистки, расписывается в квитанции — «принято без недостатков». Через месяц предъявляет претензию: на платье пятно, брюки «сели» на два размера. Ну не посмотрел внимательно, забирая пакет, потом сунул в шкаф, надел через несколько недель — бывает же? Бывает… но есть ключевой момент: потребитель в данном случае — не беспомощная старушка. И не то чтобы бедный — пользуется химчисткой. Тем более, раз человек не попытался надеть штаны сразу по получении — значит, они не единственные. Следовательно, не будет излишне жестоко применить к нему чуточку иную мерку - или даже не чуточку. Упомянув тот же самый пункт 28 Постановления Пленума Верховного Суда от 28 июня 2012 г. № 17, гласящий, что «при разрешении требований потребителей необходимо учитывать, что бремя доказывания обстоятельств, освобождающих от ответственности за неисполнение либо ненадлежащее исполнение обязательства, в том числе и за причинение вреда, лежит на продавце (изготовителе, исполнителе, уполномоченной организации или уполномоченном индивидуальном предпринимателе, импортере)», коллегия делает резкий «полицейский разворот». Есть ведь Правила бытового обслуживания населения в Российской Федерации, согласно которым «потребитель обязан в сроки и в порядке, которые предусмотрены договором, с участием исполнителя осмотреть и принять выполненную работу (ее результат)». Не осмотрел. Не был бдителен. Значит, принял на себя все риски и, самое главное, бремя доказывания в соответствии с пунктом 4 статьи 29 Закона о защите прав потребителей:

«4. Исполнитель отвечает за недостатки работы (услуги), на которую не установлен гарантийный срок, если потребитель докажет, что они возникли до ее принятия им или по причинам, возникшим до этого момента».

Следовательно, по мнению Судебной коллегии, «суд апелляционной инстанции незаконно возложил на ответчика бремя доказывания того обстоятельства, что дефекты в сданных вещах возникли не в процессе чистки, а после их передачи заказчику». Благо, после выдачи вещи месяц были у владельцев.

Всё справедливо, всё по закону.

А теперь самое интересное! Давайте смоделируем ситуацию: что если пострадавшим клиентом химчистки была бы старенькая одинокая бабушка, решившая привести в порядок свой небогатый гардероб, дабы выглядеть пристойно в тот самый день, на который откладывала деньги, вовремя спасённые от коварных продавцов БАДов в предыдущем сюжете? Старушку ведь на самом деле жалко, без юридических подковырок. Хочется защитить. Сумеем?

Да легко! Просто вместо первого абзаца пункта 4 статьи 29 Закона о защите прав потребителей нужно было бы сослаться на второй:

«В отношении работы (услуги), на которую установлен гарантийный срок, исполнитель отвечает за ее недостатки, если не докажет, что они возникли после принятия работы (услуги) потребителем вследствие нарушения им правил использования результата работы (услуги), действий третьих лиц или непреодолимой силы».

Гарантийного срока в договоре не было? Не беда! «Из системного толкования пунктов 3 и 4 Закона о защите прав потребителей и пункта 4 Правил бытового обслуживания населения в Российской Федерации, утвержденных постановлением Правительства Российской Федерации от 15 августа 1997 г. № 1025 следует, что потребитель при отсутствии установленного договором гарантийного срока вправе предъявлять требования, связанные с недостатками выполненной работы (оказанной услуги), если они обнаружены в разумный срок, в пределах двух лет со дня принятия выполненной работы (оказанной услуги) или пяти лет в отношении недостатков в строении и ином недвижимом имуществе. Таким образом, в отношении результата работ (оказания услуг) установлена законная гарантия качества. При этом следует учитывать, что установление гарантийного срока в отношении результатов работ (оказания услуг) в интересах гражданина-потребителя является общепринятым обычаем делового оборота».

Шучу, разумеется. Впрочем, представьте (чисто умозрительно), что этот текст порождён не моим воображением, а исходит от авторитетного судебного органа. Как бы тогда к нему отнеслись?

Впрочем, на самом деле для защиты интересов старушки, скорее всего, вновь был бы использован приём с недостаточным информированием потребителя (например, о тех способах обработки одежды, которые будут применяться химчисткой) - он вполне актуален и эффективен и в данной ситуации.

Над девятым делом, я полагаю, успела невесело улыбнуться уже вся юридическая общественность — во всяком случае, в моей картотеке оно значится с 22 августа (Определение № 31-КГ18-3). Гражданин не захотел платить нотариусу за «дополнительные услуги правового и технического характера». При государственном тарифе в 200 рублей за нотариальное действие отдать «сверху» 11 000 для морально неподготовленного человека — и вправду как-то шокирующе! Это мы привычные, а на месте заявителя, который с нотариусами повседневно не работает, я бы тоже не захотел. За что 11 000? За бумажку написать? Так я сам напишу!

«Из дела видно, что Н. были самостоятельно изготовлены все необходимые для открытия наследственного дела документы, нотариус Р. была поставлена им в известность об отказе в получении дополнительных услуг и их оплате».

Суды, тем не менее, попытались поддержать нотариуса: сделали вывод, что дополнительные услуги правового и технического характера являются неотъемлемым элементом всех нотариальных действий. Чем, на самом деле, здорово скомпрометировали благополучно действующую систему, когда государство делает вид, что регулирует нотариальные тарифы, нотариусы делают вид, что следуют им, а клиенты «добровольно» раскошеливаются на несоизмеримо большие суммы. Если видимость добровольности убрать напрочь, флер кажущегося приличия улетучивается и получается совсем уж неприкрытое стяжательство. На что, опять же, пришлось указывать Судебной коллегии Верховного Суда как инстанции достаточно авторитетной, чтобы себе это позволить:

«Лицо, обратившееся к нотариусу, не связано необходимостью получения от нотариуса, помимо нотариальных действий, дополнительно услуг правового или технического характера. Получение этих услуг для лица, обратившегося к нотариусу, носит исключительно добровольный характер: при его несогласии с формой, структурой, размерами оплаты этих услуг и прочими условиями такие услуги не оказываются, а их навязывание нотариусом недопустимо. Лицо, обратившееся к нотариусу, вправе при необходимости самостоятельно осуществлять соответствующие действия».

Между строк читаем: деньги берите, но приличия соблюдайте! Иначе, если «услуги правового и технического характера» на самом деле являются неотъемлемым элементом всех нотариальных действий, на них тоже следует ввести регулируемые тарифы — после чего нотариат вернётся к состоянию советского времени, когда эта работа была непрестижной, низкооплачивамой и требовала всего лишь среднего юридического образования (нотариусов готовили в техникумах). Не хотите этого? Тогда за деньги клиента нужно бороться сервисом, а не отказом в совершении нотариальных действий при неоплате дополнительных услуг. 

"Не вижу смысла выходить из дома. Мы всё равно каждый раз возвращаемся обратно." (Гомер Симпсон)

Дела с десятого по четырнадцатое посвящены спорам, связанным с участием граждан в долевом строительстве многоквартирных домов.

Десятое дело (Определение № 5-КГ17-117) — атавизм времён массового обхода норм закона «Об участии в долевом строительстве». На этот раз «долёвку» пытались замаскировать комбинацией из договора займа (на сумму, равную стоимости квартиры) и дополнительного соглашения к нему, по которому встречным обязательством заёмщика являлось предоставление заимодавцу квартиры в возводимом заёмщиком многоквартирном жилом доме. Ясно, что суд однозначно оценил эти «маленькие хитрости рачительной хозяюшки» как договор участия в долевом строительстве. Плюс два обстоятельства: суммы в договоре значились в долларах и имела место просрочка передачи объекта участнику долевого строительства. По окончании строительства застройщик пожелал получить доплату за «лишнюю» площадь в рублях по курсу на текущую дату, а дольщик была согласна заплатить по курсу на момент установленного сторонами срока завершения строительства. По-моему, несложно угадать — на кого суд отнёс убытки, обусловленные изменением курса валют в период просрочки.

Дело одиннадцатое (Определение № 4-КГ17-70) забавное, но не сложное: в договоре участия в долевом строительстве, заключённом 29 сентября 2014 г., срок передачи квартиры указали как 30 декабря 2015 г. Когда этот срок был нарушен, застройщик заявил о технической ошибке — якобы 2015 год был указан вместо 2016. Рука дрогнула. Уже смешно. Но суд на всякий случай проверил. Надо полагать, дольщик был не единственный, а «опечатка» оказалась массовой, судя по формулировке: «данный договор прошел государственную регистрацию, в рамках которой проведена проверка законности сделки и установлено отсутствие противоречий между заявляемыми правами и уже зарегистрированными правами на объект недвижимого имущества, в том числе и в отношении единого срока передачи объекта долевого строительства для всех участников долевого строительства». Получается, рука не просто дрожала - крупно тряслась! Если кто-то на самом деле просто нажал не на ту кнопку во всех случаях — я ему сочувствую.

Дела двенадцатое (Определение № 11-КГ17-29) и тринадцатое (Определение № 18-КГ17-222) не то чтобы не интересны — просто достаточно заурядны.

Хотя участник долевого строительства и потребитель, но специфический — в первую очередь к нему применяются нормы специального закона и только в остальном — Закона о защите прав потребителей. Не ново.

Если в сданной квартире есть недостатки, которые не препятствуют пользованию ею — это всё равно недостатки, и говорить о том, что застройщик не должен возмещать расходы на их устранение — неправильно. Тоже не ново.

Так что «перепрыгиваем» сразу к четырнадцатому делу (Определение № 31-КГ17-11). Межкомнатные перегородки в новой квартире оказались выполнены не из кирпича, как было предусмотрено договором, а из другого материала. Не факт, что он хуже кирпича, но не факт и обратное. А вот отступление от условий договора — факт. Соответственно, при всех прочих равных Судебная коллегия поддержала дольщика: пусть застройщик докажет, что сделал как минимум не хуже, а до тех пор будем считать несоответствие условиям договора недостатком. 

"Банкротство - это юридический процесс, в течение которого ты прячешь деньги в карман брюк, а кредиторам отдаешь свой пиджак." (Джоуи Адамс, американский юморист)

Судебная коллегия по экономическим спорам, как обычно, утопает в банкротствах (одиннадцать дел, с двадцатого по тридцатое включительно) и земельных спорах (дела с тридцать первого по тридцать шестое). Скромные четыре спора из обязательственных правоотношений (37 — 40) выглядят на этом фоне бедными родственниками. Впрочем, на этот раз и среди «банкротных» попадаются дела, выгодно отличающиеся от обычного «включите нас в очередь» и «как получить денег с арбитражного управляющего». Вот казусы, представляющие хозяйственный интерес:

Дело двадцатое (Определение № 305-ЭС17-17564) интересно всем, кто использует такую обеспечительную меру как гарантийные удержания. Заказчик отказывается от договора  с подрядчиком и требует возврата аванса, при этом часть работ уже выполнена. Подрядчик, тем временем, признаётся несостоятельным, открывается конкурсное производство. Арбитражный управляющий подрядчика в связи с этим требует от заказчика выплаты суммы гарантийных удержаний по фактически выполненному объёму работ. Суд его поддерживает:

«Суды пришли к выводу о том, что срок возврата обеспечительного платежа наступил в силу закона (вследствие введения в отношении подрядчика процедуры конкурсного производства). Кроме того, суды сочли, что обязательства подрядчика, обеспечиваемые гарантийным удержанием, прекращены со дня одностороннего отказа заказчика от исполнения договора».

Судебная коллегия, впрочем, недоумевает:

– С чего это? С введением конкурсного производства считается наступившим срок исполнения возникших до этого денежных обязательств должника! Но никак не его контрагентов!

«Такие последствия на обязательства контрагентов должника - подрядчика не распространяются. Это означает, что при наличии у должника контрагентов - заказчиков, срок исполнения обязательств которых не наступил, несостоятельный подрядчик имеет возможность реализовать дебиторскую задолженность, получив до ликвидации денежный эквивалент за свой актив».

Тот факт, что подрядчик банкротится, вовсе не даёт оснований его конкурсному управляющему требовать от заказчика выплаты суммы гарантийных удержаний, если срок такой выплаты по договору ещё не наступил.

В отношении же взаимных расчётов между сторонами в рамках данного дела Судебная коллегия сформулировала вот такое положение, которое специально цитирую — оно явно ещё многим пригодится:

«Подобное удержание применено сторонами для покрытия возможных расходов заказчика, вызванных ненадлежащим выполнением подрядчиком обязательств в отношении качества строительных работ. В соответствии со ст. 740 ГК РФ денежное обязательство заказчика по оплате является встречным по отношению к обязательству подрядчика по выполнению в натуре работ надлежащего качества (ст. 328 ГК РФ). Следовательно, неисправный подрядчик не вправе требовать выплаты полной договорной цены работ, если в гарантийный период выявлены неустраненные за его счет скрытые недостатки переданного объекта. Поэтому уменьшение договорной цены на стоимость устранения недостатков не является зачетом в том смысле, который придается данному понятию в ст. 410 ГК РФ».

Дело двадцать шестое (Определение № 305-ЭС17-2344 (13) также достаточно занимательно в хозяйственном отношении. Фирма заняла у банка денег, обеспечением послужили залог недвижимости и поручительство третьих лиц. И вдруг — банк банкротится! Кредит срочно погашается деньгами с расчётного счёта фирмы — вроде бы всё хорошо, основное обязательство прекращается, а с ним — и акцессорные. Все выдыхают с облегчением. Но через некоторое время на сцене появляется Агентство по страхованию вкладов, выполняющее функции конкурсного управляющего банка, с занятной новостью: операции по погашению кредита — не более чем внутрибанковские проводки, совершены  непосредственно перед назначением временной администрации по управлению банком и частично даже после этого, причём уже на момент совершения первой операции банк отвечал признаку неплатежеспособности. Вывод: «в результате удовлетворения требований компании ей оказано большее предпочтение по сравнению с иными кредиторами должника» - а значит, «сделки по списанию денежных средств являются недействительными». Получается, всё должно быть возвращено на круги своя: деньги - на расчётный счёт фирмы в банке-банкроте (попробуй теперь получи!), сумма кредита — в дебиторскую задолженность банка, а акцессорные обязательства - залог и поручительство — в категорию действующих, со всеми вытекающими последствиями.

«Кроме того, если возникновение, изменение или прекращение обеспечительных прав подлежит государственной регистрации (например, ипотека), такое решение по иску о признании является основанием для внесения соответствующей записи в государственный реестр (в частности, когда запись ранее была погашена на основании совместных волеизъявлений кредитора и должника по обеспечительному обязательству)».

То-то Росреестр "обрадуется"!

Дело двадцать восьмое обзора (Определение № 305-ЭС16-10864) только прикидывается банкротным, на самом деле оно об особенностях залога в отношениях по поводу участия в долевом строительстве. «Хвост или есть, или его нет. По-моему, тут нельзя ошибиться», - говаривал, бывало, Винни-Пух. А вот в отношении наличия или отсутствия ипотеки в данном деле ошибиться немудрено! Оцените логические построения суда:

1. При нормальных условиях, по итогам исполнения договора участия в долевом строительстве право собственности на квартиру появляется не у застройщика, а сразу, первично, у участника долевого строительства. Ипотеки при этом не возникает, т.к. квартиры ещё нет и закладывать нечего.
2. Если квартира, являющаяся объектом договора участия в долевом строительстве, уже существует (дом достроили, а дольщик ещё не выплатил всей суммы, например), и на неё всё-таки регистрируется право собственности застройщика, квартира автоматически оказывается заложенной в пользу дольщика.
3. Если этот дольщик отказывается от договора, ипотека продолжает действовать, обеспечивая требование о возврате застройщиком внесённых сумм.

До этого момента всё было просто и понятно. Но теперь - внимание!

4. Если вместо отказавшегося дольщика застройщик заключает в отношении квартиры договор с ДРУГИМ дольщиком — как быть с ипотекой в пользу первого? Оставить её действующей — ни за что наказать безвинное третье лицо. Прекратить — оставить без обеспечения требование о возврате внесённых сумм. И суд делает выбор:

«Если один участник строительства правомерно отказался от исполнения договора долевого участия в строительстве, после чего был заключен новый договор в отношении этой же квартиры с другим лицом, по общему правилу ч. 8 ст. 13 Закона № 214-ФЗ после завершения строительства квартира передается новому участнику свободной от прав первого участника строительства: передача квартиры второму участнику строительства влечет за собой возникновение на стороне фактического владельца права собственности, не обремененного ипотекой в пользу первого участника строительства».

Юристы застройщиков на этом месте радостно потирают ладошки: так вот как мы будем избавляться от ипотеки! А суд чеширски улыбается и продолжает:

«Однако в силу п. 4 ст. 1 ГК РФ никто не вправе извлекать преимущества из своего незаконного или недобросовестного поведения. Поэтому в ситуации злоупотреблениям правом на заключение второго договора долевого участия в строительстве обеими его сторонами, то есть когда основной целью последующей сделки стало не привлечение средств для завершения строительства, а лишение первого участника обеспечения в интересах застройщика, в момент регистрации права собственности за недобросовестным субъектом возникнет залоговое обременение, так как в этом случае получение правового титула собственника вторым участником направлено на обход положений Закона № 214-ФЗ об основаниях и моменте возникновения залога (ст. 10 ГК РФ)».

Цитируя того же медведя: «мёд - это очень уж странный предмет…» Так ипотека-то есть или нет?

Дела двадцать первое (Определение № 307-ЭС17-18665) и двадцать девятое (Определение № 306-ЭС17-13670 (3) хотя и просто «банкротные», но чрезвычайно интересны для каждого. Судите сами:

В двадцать первом деле ставится под сомнение порог в 300 000 рублей как минимально необходимый для рассмотрения заявления о банкротстве. Если хитрый должник систематически погашает долги не полностью, а так, чтобы обезопасить себя от заявлений о банкротстве (в деле, которое переполнило чашу терпения суда, был оставлен «хвостик» в 291 661,75 руб.), он на самом деле вовсе не в безопасности. По мнению Судебной коллегии, «наличие нескольких требований, которые последовательно на протяжении длительного времени частично погашались должником и третьими лицами так, чтобы сумма оставшейся задолженности не могла превысить порогового значения, явно свидетельствовало о затруднениях с ликвидностью активов должника, о его неплатежеспособности». А значит, нужно рассмотреть все заявления с «недотягивающими» до порогового значения суммами в совокупности: 290 тысяч плюс 290 тысяч - уже дело о банкротстве.

Двадцать девятое дело словно вышло из-под пера Капитана Очевидность, но вообще-то замечательное. Если у организации формально есть основания бежать в суд с заявлением о собственном банкротстве, но при этом есть понимание, что трудности — кратковременные и устранимые, то можно не бежать. И ничего плохого за это руководителю, который не побежал, не будет. Если он, конечно, убедительно обоснует суду — почему считал трудности временными и преодолимыми. С учётом того, что сейчас, наверное, каждая вторая фирма формально обязана пойти и сделать себе юридическое харакири, потому что в долгах как в шелках, выживает от кризиса к кризису и никогда не уверена — сможет ли расплатиться со всеми кредиторами - очень правильная позиция суда. Все всё понимают и никто не хочет истребить отечественный бизнес юридическим формализмом. Улыбаемся, машем и работаем, работаем, работаем! 

"Жевать эту работу мы будем ещё долго, но уже ясно, что получилось вкусно." (Пётр Леонидович Капица)

Мой любимый десерт в любом обзоре - споры из обязательственных отношений.

Увы: в отношении дела тридцать семь (Определение № 304-ЭС17-10944) я не могу быть объективным, как и любой юрист организации связи, нынешний или бывший (а я в связи проработал не один десяток лет). Поэтому очередное (давно знакомое, впрочем) решение, отправляющее связистов на поклон к управляющей компании для того, чтобы им (за плату, само собой) разрешили «дотянуться» своим оборудованием до абонента в многоквартирном доме, не могу оценивать положительно. Нет, понятно, что все важные вопросы управления многоквартирным домом должно решать общее собрание собственников. Но спросите современного человека: что ему важнее в квартире, горячая вода или Интернет — и не факт, что выбор будет в пользу воды! Инфраструктура связи давно уже не роскошь, а часть общедомового хозяйства, как трубы отопления или электропроводка. Почему же тогда водопроводчики и электрики не испрашивают разрешения у общего собрания собственников квартир на размещение батарей и лампочек в подъезде, а связистам повесить в том же подъезде шкафчик с оборудованием (в интересах самих же жильцов!) — целая проблема, да ещё платная? Как хотите, но мне такой подход кажется глубоко архаичным. В пещерах прапращуров интернета не было!

О деле номер тридцать восемь (Определение № 307-ЭС17-19861) я писал в позапрошлой статье - предрекая ему, кстати, включение в обзор. Сбылось, повторяться не буду — но очень рекомендую (см. дело под восьмым номером вот тут).

Тридцать девятое дело обзора (Определение № 305-ЭС18-1392) тоже весьма неплохо - и потенциально может быть полезно очень многим. Проектная организация выполнила работы по государственному контракту, передала результат заказчику (учреждению) и потребовала оплату, но вместо этого получила встречный иск о взыскании неустойки за просрочку выполнения работ. Суды трёх инстанций поддержали учреждение: на момент истечения указанного в контракте срока его действия, результат работ ещё не был передан государственному заказчику — а значит, никаких денег — наоборот, пени за просрочку.

- Но ведь они ничего не сказали, проект взяли, замечаний не было… - впали в недоумение проектировщики.

Верховный Суд тоже задумался. А ведь верно: после истечения срока действия контракта учреждение не только не заявило: «остановите всё, срок вышел», но и активно требовало выполнить работы, писало претензии, грозя расторжением договора, во встречном иске требовало неустойку за период с даты истечения срока государственного контракта до даты фактической сдачи результата работ, и так далее. Вывод логичен:

«Такие действия заказчика не могут свидетельствовать о том, что он считал исполнение обязательств по контракту прекращенным».

Кроме того, «в случае если результат выполненных обществом работ находится у учреждения, у него отсутствуют какие-либо замечания по объему и качеству работ и их результат может им использоваться, нарушение обществом установленного контрактом срока выполнения работ не может являться основанием для освобождения заказчика от оплаты работ».

Сороковое дело обзора не представляет цивилистической ценности, поэтому мне пришлось бы на этом откланяться, если бы не разъяснения по вопросам, возникающим в судебной практике, одно из которых (первое) на этот раз попадает в сферу моих интересов.

Вопрос был задан простой: каким способом защищать право физического лица на нежилое помещение в объекте незавершенного строительства по договору участия в долевом строительстве многоквартирного дома? Ответ: следует подавать иск о понуждении к исполнению обязательства по передаче индивидуально-определенного нежилого помещения в натуре в соответствии с положениями ст. 308.3 ГК РФ.

Теперь всё — по цивилистической части. Но вообще, обзор содержательный, и в прочих разделах тоже найдётся что почитать (да хотя бы в разъяснениях посмотрите вопрос номер три, процессуальный, рекомендую).

Не зря столько времени ждали. Спасибо авторам!