Экспресс-анализ первого обзора практики ВС РФ за 2017 год

Привет, коллеги! Верховный Суд радует: не сидит сложа руки. Ещё февраль не кончился, а передо мной уже 194 страницы обзора судебной практики Президиума и всех коллегий от 16 февраля 2017 года. Полистаем?

Коллегия по гражданским делам

Кто там к какому сроку лишения свободы приговорён по уголовным делам, пусть изучают коллеги с профильной кафедры, а я сразу открываю страницу четыре, с которой начинается практика Судебной коллегии по гражданским делам.

1. Интересное встречаю немедленно — с самого первого гражданско-правового дела (номер три в обзоре, Определение № 88-КГ16-7). Верховный Суд здесь (и далее) делает нужное и правильное дело – отделяет мух от котлет, то есть отношения, подпадающие под действие закона «О защите прав потребителей», от не подпадающих. Так, неустойку в пользу клиента банка за просрочку при выплате вклада надо взыскивать по ставке, установленной договором (либо согласно ст. 856 ГК РФ, отсылающей к ст. 395 ГК РФ, если в договоре по этому поводу ничего не сказано), вместо «потребительской» ставки 0,3% в день. (Вкладчица в данном случае оказалась в выигрыше, так как в договоре ставка была 3% в день).

Следующий случай – не дай Бог, конечно – может коснуться каждого и в любую минуту, поэтому запоминаем: если ваш домашний телевизор или другой какой-нибудь электроприбор вышел из строя в результате перепада напряжения в электросети, вы в данном случае – потребитель. А бремя доказывания в отношении предоставления потребителю электроэнергии надлежащего качества лежит на энергоснабжающей организации. (Факт причинения вреда вследствие скачка напряжения при этом доказывать, разумеется, всё равно придётся – не забываем как минимум акт из мастерской по ремонту бытовой техники.) Как человек, не далее как этой ночью потерявший таким образом свой любимый радиобудильник, вердикт суда (Определение № 26-КГ16-12) полностью поддерживаю!

А вот гражданин, заказывающий издание книги коммерческим тиражом – вряд ли потребитель, хотя бы и фигурировал в договоре с типографией как физическое лицо. Тысячу экземпляров для личных, семейных, домашних и бытовых нужд, конечно, издать теоретически можно – семья, скажем, большая – но истец сам сообщил суду о срыве коммерческих планов в связи с выходом книги, что и предопределило решение (Определение № 117-КГ16-3).

2. При взгляде на шестое дело обзора (с. 11 – 16 обзора, Определение № 4-КГ16-18) вспоминается бессмертное «страхование — это узаконенное мошенничество» Роберта Хайнлайна. Причём суды так и не разобрались — с какой из сторон: точка в деле ещё не поставлена. При противоречии между страховым полисом (не содержащем обременительного для гражданина-страхователя условия об установке на застрахованный автомобиль дорогой противоугонной системы) и правилами страхования (где такое условие было), суды нижестоящих инстанций выбрали правила и сочли страхователя недобросовестным. Могу их понять: мне тоже всегда казалось, что правила существуют как раз для конкретизации условий страхования, дополняя собой полис: в полис банально всего не вместить. А вот Судебная коллегия, отменив предыдущие судебные постановления, предложила сперва разобраться: не навязывал ли, случаем, страховщик потребителю установку конкретной противоугонной системы? Если да, то недобросовестен он, со всеми вытекающими последствиями. Сочувствую судьям, которым придётся по новой решать, кто сильнее неправ: страховщик со своим условием об установке дорогой спутниковой сигнализации или страхователь, который это условие правил страхования благополучно игнорировал. Первой-то инстанции отправить дело «вниз» на новое рассмотрение некому.

3. Дело номер семь (Определение № 78-КГ16-58) – опять автострахование, только ОСАГО. Законодательство о нём, бывает, меняется, а машины на это время почему-то не делают паузу, и всё попадают и попадают во всякие ДТП. Вопрос: нормы по состоянию на какую дату в этих случаях применять? Ответ: по состоянию на дату заключения договора страхования своей ответственности виновным в ДТП лицом.

4. С номера восьмого (Определение № 18-КГ16-102) начинаются дела по спорам, связанным с исполнением обязательств. В этот раз – просто сборник банальностей. Брал ипотеку в иностранной валюте – принял на себя риск роста её курса. Жертв валютной ипотеки можно по-человечески жалеть, если в сложную ситуацию они попали просто по малограмотности, но решение этой проблемы лежит в области народного просвещения, а не правоприменения. А когда сумма кредита составляет миллион евро, у меня лично возникают некоторые сомнения в принадлежности пострадавшего к категории бедствующих бездомных малограмотных потребителей. У суда, видимо, тоже.

Дело под номером девять (Определение № 18-КГ16-125) вообще похоже на анекдот: отдавали в залог трёхэтажное здание, потом надстроили четвёртый — и стали требовать прекращения ипотеки, потому что объект, мол, теперь другой. Замаскировали, не иначе. «Однако за время пути собака могла подрасти», — пожал плечами суд. Лишний этаж – не повод для прекращения залога. Неужели вы ждали иного?

5. По наследственным спорам дело ровно одно (с. 32 – 36 обзора, Определение № 13-КГ16-9), и оно… не наследственное. Нанимательница квартиры по договору социального найма умерла, успев в общем и целом выразить волю на приватизацию квартиры, но не успев подать заявление о приватизации. Квартира, по понятным причинам, в состав наследственного имущества не вошла. «Само по себе желание гражданина приватизировать жилое помещение … не может служить правовым основанием для включения жилого помещения после смерти гражданина в наследственную массу и признания за наследником права собственности на это жилое помещение». Апелляционное определение противоположного содержания, отменённое Верховным Судом, вызывает в связи с этим некоторое недоумение.

Коллегия по экономическим спорам

Прощаемся с практикой Судебной коллегии по гражданским делам и перемещаемся сразу на страницу 59 обзора – к разделу Судебной коллегии по экономическим спорам. Материала много, так что будем смотреть тематическими блоками, выбирая самое интересное.

6. Блок по банкротству – в последнее время, к сожалению, традиционно большой и актуальный.

Суды продолжают бороться с фиктивными и «контролируемыми» банкротствами (с. 59 – 60 обзора, Определение № 305-ЭС16-12960): даже если потенциальный банкрот признаёт долг в добровольном порядке, суд должен проверить требования кредитора по существу. Возможно, они «липовые». То, что долг признаётся, «не означает, что одного лишь факта признания должником наличия задолженности и неисполнения обязанности по ее погашению достаточно для признания заявления кредитора обоснованным и введения процедуры банкротства».

Смежный «инструмент» недобросовестного банкротства – получение большинства на собрании кредиторов за счёт искусственно раздутого долга перед «подсадной уткой» и заключение ею с должником мирового соглашения на невыгодных для реальных кредиторов условиях – также не оставлен без внимания. Определение № 305-ЭС15-18052(2) – страницы 62 – 64 обзора — хочется процитировать:

«Несмотря на то, что отношения, возникающие при заключении мирового соглашения, основываются на предусмотренном законом принуждении меньшинства кредиторов большинством … процедура утверждения мирового соглашения в любом случае должна обеспечивать защиту меньшинства кредиторов от действий большинства в ситуации, когда уже на стадии его утверждения очевидно, что предполагаемый результат не может быть достигнут».

Что в конкурсную массу попало – то пропало. Таков, в целом, смысл Определения № 308-ЭС16-12236. Добиваться исключения имущества из конкурсной массы для исполнения требования неденежного характера (в данном случае — о передаче этого имущества в собственность покупателя, ранее оплатившего его цену) бесполезно, поскольку «реестровое требование кредитора к должнику о понуждении к совершению предоставления в натуральной форме неисполнимо, оно подлежит оценке и трансформации в денежное требование путем его включения в реестр требований кредиторов должника». Эдакая негативная фикция: легко осуществимое фактически объявляется юридически невозможным. Добросовестному покупателю остаётся горестно сожалеть, а прочим деятелям, которые раньше таким образом «вытаскивали» имущество из конкурсной массы – искать другие способы.

Мне почему-то при чтении нынешнего «банкротного» блока всё время пословица вспоминается, не очень приличная, смысл которой в том, что на каждое хитрое действие найдётся противодействие. Исключение — дело 18 (Определение № 310-ЭС16-10887, с. 64 — 66). Интересно оно уже тем, как технично Судебная коллегия Верховного Суда отодвигает в сторону Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда (№ 58 от 23 июля 2009 года «О некоторых вопросах, связанных с удовлетворением требований залогодержателя при банкротстве залогодателя»). Хотя пунктом 20 этого постановления и разъяснено, что размер требований залогового кредитора в деле о банкротстве залогодателя, не являющегося должником по основному обязательству, ограничен оценочной стоимостью заложенного имущества, эта стоимость, по мнению Судебной коллегии, носит, по своей сути, только учётный характер и нужна лишь для целей отражения требования залогового кредитора в реестре! После чего об оценочной стоимости можно забыть – и при продаже заложенного имущества за цену, превышающую оценочную стоимость, передать залоговому кредитору в погашение его требований фактически вырученную сумму. Вот оно как! А то, что банки оценочную стоимость всегда занижают – так это, получается, теперь без последствий. Напрашивается вопрос: что за банк был залоговым кредитором? Чьи юристы настолько компетентны, что сумели убедить суд изменить ранее выработанную позицию? Отвечаю: "Акционерный Банк "РОССИЯ". Sapienti sat.

7. Отдыхаем душой на небольшом (два дела) блоке о нематериальных благах (со с. 67 обзора). Обожаю этот раздел! В нём всё так живенько, непосредственно, и кто-то кого-то вечно поливает грязью…

Вот: определение № 309-ЭС16-10730. На страничке профессионального сообщества археологов (!) ответчик разместила ряд утверждений о коррупции при выборе подрядчиков ФГУПом. Вроде бы в форме оценочных суждений, которые, как мы помним, ненаказуемы. Но, оказывается, «думаю, он негодяй» принципиально отличается от «по-моему, он крадёт».

Как красиво наш Верховный Суд цитирует решения Европейского суда по правам человека! ЕСЧП, помните: каждое ваше решение может быть использовано… в диаметрально противоположном направлении — и когда вы этого меньше всего ожидаете:

«В решениях по делам «Лингренс против Австрии» от 8 июня 1986 г., «Гринберг против Российской Федерации» от 21 июня 2005 г. Европейский суд по правам человека, защищая право автора информации на оценочное суждение, указал на необходимость проводить тщательное различие между фактами и оценочными суждениями, существование фактов может быть доказано, тогда как истинность оценочных суждений не всегда поддается доказыванию, последние должны быть мотивированы, но доказательства их справедливости не требуются».

Вывод:

«Поскольку высказывания ответчика представляют собой утверждения о фактах, соответствие действительности которых может быть проверено, они могут быть основанием для заявления требования о защите деловой репутации».

«И крепко на руку нечист» — в принципе, проверяемо. Следовательно, это не оценочное суждение, а утверждение факта. Не пойман – можешь требовать защиты деловой репутации. Интересно, реально теперь будет отбиться от ответственности за «по-моему, он редиска» без справки с овощебазы?

Определение № 307-ЭС16-8923 (с. 69 – 71 обзора) на фоне предшествующего выглядит скромной Золушкой. Ну да, юридическое лицо может требовать компенсации репутационного вреда, однако должно обосновать её размер. Не новость. За внешностью замарашки, впрочем, прячется изящное решение по конкретному делу: одной рукой дать, признав возможность, но другой придержать: докажи! Почему именно миллион? Итог для истца тот же – не получит он ничего — но какая игра!

8. Отдохнув, с новыми силами жадно набрасываемся на самую суть, самую соль – споры о вещных правах (со с. 71) и из обязательственных правоотношений (со с. 78)… и кривимся разочарованно. Из обоих разделов – почти ничего по-настоящему стоящего. Приватизационные формальности, экстраполяция общих норм ГК РФ на отношения с участием собственников недвижимости (при освобождении самовольно занятого помещения из состава общего имущества «захватчика» можно обязать привести это помещение в первоначальное состояние – демонтировать кондиционер (!), а участник долевой собственности, с соблюдением установленного порядка осуществивший за свой счет неотделимые улучшения недвижимого имущества, имеет право на соответствующее увеличение своей доли в праве собственности) – это по вещным правам. Констатация очевидного факта, что положения ст. 317.1. ГК РФ в том ещё, прежнем её виде, не подлежат применению к правам и обязанностям, возникшим из договоров, заключенных до её вступления в силу – плюс момент нарушения прав по договору перестрахования как точка отсчёта для срока исковой давности по иску страховщика к перестраховщику о выплате страхового возмещения – это по обязательственным.

Специалисты по антимонопольному регулированию, налоговому праву, процессу, да и просто интересующиеся тонкостями административного выдворения в Бангладеш, безусловно, найдут много интересного для себя на оставшихся 114 страницах – но для меня, собственно, всё.

На этот раз в неофициальном цивилистическом соревновании на лучшую подборку дел в обзоре победила, как мне кажется, Судебная коллегия по гражданским делам. Благодарим составителей и ждём продолжения!