Постановление Пленума Верховного Суда от 23.06.2015 № 25. Часть 3: представитель ли директор?

Здравствуйте, коллеги!

Решил прокомментировать ситуацию с непонятным статусом единоличного органа юридического лица (для краткости пусть он будет называться «директор») в контексте штудируемого нами Пленума и Федерального закона № 210-ФЗ от 29 июня 2015 года. Вроде как они противоречат друг другу, и народ по этому поводу волнуется.

Читайте о поправках в ГК РФ с 1 января 2017 года.

Я этот вопрос часто задаю — и не всегда получаю ответ.У меня сразу же встречный вопрос: а вам, простите, зачем? Чего вы хотите? Для чего волнуетесь?

Нет, всё понятно, что спор давний. В пункте 1 статьи 53 ГК РФ была ссылка на статью 182 ГК РФ – то есть норма об органах юридического лица, действующих от его имени, содержала отсылку к нормам о представительстве. Эдакий намёк – или, если хотите, указание: директор – представитель. Но это, с точки зрения теории, весьма странно. Ведь тогда получается, что орган юридического лица (этот самый единоличный исполнительный) – не часть юридического лица, а другое лицо, представительствующее от его имени. Что нонсенс.

Со вступлением в силу Федерального закона № 210-ФЗ от 29 июня 2015 года в споре поставлена точка. Ссылка на статью 182 из статьи 53 удалена. Казалось бы – всё. Не представитель. Но теперь всех почему-то волнует Пленум – якобы продолжающий говорить о представительстве.

Так ли это на самом деле? Давайте посмотрим.

Упоминания о представительстве в Пленуме

Упоминания о представительстве лица, уполномоченного действовать от имени юридического лица без доверенности, встречаются в Пленуме не единожды. Первый раз – в пункте 32, где речь идёт о представительстве в суде:

Лицо, уполномоченное выступать от имени корпорации, также является представителем корпорации при рассмотрении названных требований наряду с предъявившим их участником корпорации

Тут, поскольку речь идёт о судебном представительстве, по-другому сформулировать сложно, исходя из процессуальных соображений. Заглянем в АПК, например: глава 6 так и называется – «Представительство в арбитражном суде». А там уже, в статье 59 «Ведение дел в арбитражном суде через представителей», читаем: «Дела организаций ведут в арбитражном суде их органы…».

С точки зрения теории – корректно: «ведут». С точки зрения практики – удобно: можно применять нормы о представительстве, за счёт контекста. В процессуальном контексте директор, явившийся в суд от имени юридического лица – его представитель, хотя и действующий без доверенности (загляните, например, в статью 61 АПК).

Второе упоминание – пункт 93 Пленума:

Пунктом 2 статьи 174 ГК РФ предусмотрены два основания недействительности сделки, совершенной представителем или действующим от имени юридического лица без доверенности органом юридического лица (далее в этом пункте — представитель)

Простите, но тут ни о каком отождествлении Пленумом представителя и органа юридического лица нет и речи! Напротив, Пленум разводит понятия, а обобщающее наименование – не более чем технический приём, предназначенный для удобства. Использую же я заменители «Пленум» и «директор» вместо корректных, но длинных формулировок.

Наконец, главное: пункты 121 и 122 Пленума. Тут, кажется, прямо, со ссылкой на статью 182 ГК, говорится о директоре как о представителе. Но только кажется! Ключевая фраза:

«Учитывая особый характер представительства юридического лица, которое приобретает гражданские права и принимает на себя гражданские обязанности через свои органы, что предполагает применение законодательства о юридических лицах, на органы юридического лица распространяются только отдельные положения главы 10 ГК РФ».

Давайте вспомним: где мы уже видели нечто подобное?

Да много где! Скажем, недвижимость «в силу закона», которая активно плавает, летает и кружится вокруг земного шара – и её специфика вследствие «особого характера». Или вот — бездокументарные ценные бумаги, которые до недавнего времени благополучно относились к вещам – но «особым». Это, наверное, наилучшая аналогия. Тоже ведь спорили, писали статьи и диссертации – вещь или не вещь. Ну не вещь, не вещь – сказал законодатель и аккуратно отделил мух от котлет. Всё, теоретики, успокойтесь – бездокументарные ценные бумаги теперь выделены в отдельную категорию (что логично). Но все удобные и отработанные на вещах юридические средства и приёмы к бездокументарным ценным бумагам применяются по-прежнему – в той мере, в какой это необходимо и в какой это допускается (как и ранее) их спецификой. Да, пришлось поиграть терминологией. Да, пришлось создать отдельный параграф. А суть? Взгляните на статью 149.3. ГК РФ «Защита нарушенных прав правообладателей» — чем не виндикация? Что изменилось для всех, кроме довольных теоретиков, у которых теперь правильно складывается мозаика «вещи/не вещи»?

То же самое – с вопросом «представитель ли директор». Как выразился однажды замечательный писатель Сергей Другаль: что совой об пенёк, что пеньком об сову.

Допустим, он представитель. Но представительство это весьма специфично и регулируется в основном специальными нормами. Допустим, он не представитель (теоретически это правильно) – но не применять к нему имеющиеся, отработанные и готовые к использованию нормы о представительстве, в той мере, в какой это позволяет специфика отношений – глупо и расточительно. Именно об этом говорит Пленум, а всё прочее – не более чем придирки к формулировкам.

Мне лично теоретический спор о природе полномочий директора всегда напоминал рассуждения о юридической природе пчёл (рекомендую, кстати, великолепную диссертацию Дмитрия Захарова «Животные как объекты гражданских прав» — прочтите, не пожалеете). Животные они или не животные? Биологически – да. Но биологически и инфузория туфелька – животное. Давайте учитывать её привязанности и охранять инфузорию от жестокого обращения, согласно ГК! Ладно, инфузория мелковата. Как насчёт таракана? Абсурд! В смысле юридическом — какое же он животное? Найден безнадзорный таракан… Переходим от таракана к пчеле – благо, разница не особенная. Только пчёлы, знаете ли, представляют собой приличную экономическую ценность — да ещё роем летают. Если к вам прилетел чужой рой – юридически это что? Безнадзорное животное или нечто иное? А привязанность к хозяину надо учитывать?

Наши теоретики мучаются. Закон «О пчеловодстве» уже несколько раз пытались принять – не получается. Нет единства мнений. А прагматичные немцы, тем временем, у себя в Гражданском уложении записали просто: «пчелиный рой» (параграфы 961 – 964). И не мучаются: животные или нет. Им оно не надо. Потому что спор, быть может, и занимательный – только пустой.